Владимир Лейбсон


К 60-летию А. Барто


   Стихи Агнии Львовны Барто всегда были для меня одним из образцов первичной поэзии. В отличие от поэзии вторичной, где, по словам Маршака, «автор не имеет дела с жесткой и суровой реальностью, не решает никакой задачи, не трудится, добывая новые логические ценности из житейской прозы, и ограничивается тем, что делает поэзию из поэзии, то есть из тех роз, соловьев, крыльев, белых парусов и синих волн, золотых нив и спелых овсов, которые тоже в свое время были добыты настоящими поэтами из суровой жизненной прозы».
   Маршак считал, что «наличием этой прозы в стихах, в повестях и романах измеряется поэтическая честность, поэтическая глубина, ею измеряется и художественное мастерство».
   Повседневность, будничность ребячьей жизни становится поэзией в творчестве Агнии Барто. И автор нигде не избегает теневых, пусть иногда суровых сторон реальности, из которых добывается эта поэзия.
   У Барто нет сказок. Слишком, видимо, захватывает ее житейская проза. Казалось бы, сейчас невозможно найти тему из детской жизни, которой не касалась бы Барто, и только она сама находит все новые темы и создает неожиданные, острые и свежие стихи.
   Мне кажется характерным, что классическая книжка Барто посвящена самому обычному в жизни малышей. Не цирк, не зоопарк – а «Игрушки». Какой секрет заключен в этих поразительных игрушках? Кажется, самые что ни на есть простодушные четверостишия. А ведь есть секрет. Иначе чем же объяснить, что эти стихи знают наизусть все люди, для которых родной язык – русский? И много ли подобных стихов на белом свете?
   Я был в Южно-Сахалинске и в Муроме, в Мурманске и в Ашхабаде, и хоть я не мастер разговаривать с самыми маленькими, меня выручали заветные «Игрушки». Они всегда безотказно развязывают языки и обеспечивают расположение малышей.
   В чем тайна большого искусства? Как разобрать механизм вдохновения? Если бы это было доступно, то такие стихи не были бы наперечет. Очевидно, и нам не раскрыть секрета, и все же задумаемся еще раз над этой необыкновенной удачей. Юмор, точность, лаконичность и поэтичность детского видения жизни – все в такой гармонии, что невозможно найти специальный пример на юмор и другой на поэтичность. Может быть, юмор в стихах про деревянного бычка? Но ведь эти стихи и трогательно грустные:

Идет бычок, качается.
Вздыхает на ходу:
– Ох, доска кончается.
Сейчас я упаду!

   Может, их неотразимая сила в обаянии детства, выраженного без единой фальшивой ноты, с щедрым богатством настроений. А может, – в афористичности, благодаря которой строчки «Игрушек», освободившись от авторства, давно ходят в народе как поговорки и служат неисчерпаемым материалом для разнообразных переделок, шуток и пародий.
   Агния Барто написала для самых маленьких великолепную книжку про обычное – про грузовик, лошадку, мячик, зайку.

Зайку бросила хозяйка, –
Под дождем остался зайка.
Со скамейки слезть не мог.
Весь до ниточки промок.

   Пожалуй, «Игрушки» скорее грустные, чем веселые. Ведь и матери испокон веков в своих колыбельных не боялись и не избегали грусти. Стихи Агнии Барто убеждают, что детям доступны не только различные оттенки чувств, но и богатые модуляции стихотворной формы. Мы привыкли к стихам про мишку, которого уронили на пол, и нам трудно себе представить, что в свое время эти стихи выглядели дерзкими по форме и вызывали испуг педантов. «У меня,–вспоминает Агния Барто,– хранится протокол собрания, на котором обсуждались эти стихи. (Были времена, когда детские стихи принимались общим собранием, большинством голосов!) В протоколе сказано: «...Рифмы надо переменить, они трудны для детского стихотворения». Слава богу, автор с большим уважением относится к возможностям своих читателей, чем авторы протокола. Поэтому молодые поэты могут теперь учиться у Агнии Барто звонкой и крепкой рифме:

А он говорит: «Иди сюда,
Я тебе ирису дам».
А что болтунья Лида, мол.
Это Вовка выдумал.
А болтать-то мне когда?
Мне болтать-то некогда!

   Однако и новаторская рифмовка и ритмические переходы – не главный урок Агнии Барто. Изысканные рифмы и прихотливые ритмические переливы в иных стихах молодых поэтов не цементируют стихотворение, а разрушают его, стих разбивается вдребезги, куда-то закатываются самоценные рифмы, никуда не ведут головокружительные синекдохи, оксимороны и прочие тропы. Такие поэты напоминают мальчишку из стихотворения Агнии Барто «Жонглер», который позавидовал артисту цирка и решил удивить гостей, подбрасывая посуду, чтоб стали все спрашивать хором: «Давно ли вы стали жонглером?» Но подбросить-то подбросил, а поймать не удалось. «Разбился стакан и стеклянное блюдце. Никто же не знал, что они разобьются».
   Мало щегольнуть аллитерацией или метафорой – они рассыплются, если не будут скреплены содержанием, если читатель не ощутит их необходимости, более того – неизбежности. Плохие книги скомпрометировали неповинное слово дидактичность. Между тем стихи Чуковского, детские стихи Маяковского и Маршака поучительны в самом высоком смысле этого слова. Поучают, воспитывают и стихи Агнии Барто. Но чувство ответственности за своего читателя не позволяет мастеру ни на мгновение унизиться до унылого морализирования, до трескучей риторики. Целая библиотека сатирических стихов Агнии Барто – великолепный образец талантливого, веселого и увлекательного воспитания.
   Амплитуда сатирических интонаций у Агнии Барто чрезвычайно широка – от жесткой и презрительной до добродушно-насмешливой. Перечитайте, например, «Леночку с букетом» и «Помощницу» и вы в этом убедитесь. У больших мастеров всегда свой, неповторимый голос. Если Сергей Михалков обладает даром интонационного слияния со своим героем, то иронический голос Агнии Барто различишь даже тогда, когда она пишет от имени, например, мальчишки-школьника. Показательно замечание Агнии Барто: «Однажды Николай Семенович Тихонов спросил меня, каким образом в стихотворении «Снегирь», написанном от лица мальчишки, автор передает чувства своего героя и в то же время дает ясно понять читателю «взрослое», ироническое отношение автора к своему герою».
   При всей любви к своему читателю и герою поэтесса совершенно свободна от умиления, от сюсюканья, которое нет-нет да и проскользнет в книге для детей. Возможно, именно это сочетание ласковости и трезвости обусловило одну из самых больших удач детской литературы последних лет – создание положительного героя, ровеснике маленьких читателей. Герой этот «Вовка – добрая душа» из одноименного цикла стихов Агнии Барто.
   Однажды я шел по Шаболовке, погруженный в свои заботы. Женщина шла навстречу и вела за руку мальчонку лет пяти. Когда они приблизились, мальчонка улыбнулся и сказал: «Здравствуйте!» – «Здравствуй!» – удивленно и обрадованно ответил я – и озабоченности как не бывало.
   Так вот Вовка у Барто ведет себя точно так, как вел себя и как, хочется думать, будет вести себя при других обстоятельствах тот прохожий мальчуган, делает то, что может делать любой его ровесник.
   Что особенно подкупает в Вовке, так это ненатужность, естественность его поступков. Чтобы делать добро, вовсе не обязательно летать в космос и даже отправляться а Антарктиду – о чем в отличие от Вовки не догадываются авторы многих детских книг. В Загорске жара,

Вовка вызвал бы грозу –
Не сговоришься с тучей.
Она – на небе, он – внизу,
Но на всякий случай
Кричит: «Ну где же ты, гроза?
Гремишь, когда не надо!» –
И долго ждет, подняв глаза,
Он у калитки сада.

   Что ж, будто зная афоризм Мичурина, Вовка не собирается долго ждать милостей от природы, он решает обойтись своими силами. А много ли у него, у малыша, сил? Кое на что, во всяком случае, хватит. «Пить прохожий попросил – Вовка – добрая душа дал напиться из ковша. Вовка – добрая душа носит воду не дыша, тут нельзя идти вприпрыжку – расплескаешь полковша». А потом Вовка – добрая душа да еще три малыша устроили в сарае симпозиум, «паренькам не до игры: предлагает каждый, как избавить от жары разомлевших граждан». И додумались. Додумались до того, на что способен решительно каждый малыш: стали делать бумажные веера и дарить их прохожим.

Вовка – добрая душа
Да еще три малыша,
Да еще мальчишек восемь
Распевают на откосе:
– Получайте, граждане,
Веера бумажные.
Получайте веера,
Чтоб не мучила жара.

   Вовка не может спокойно жить, зная, что птенцу в скворечнике угрожает опасность. Самому ему птенца не спасти, и потому он не отстает от взрослых: «Вы на дерево залезьте, я бы влез на вашем месте». Или вот «на бульваре бабушки баюкают внучат, поют внучатам ладушки, а малыши кричат». Ну понятно: малышам уже надоело бабушкино пение. Тогда подошел Вовка, запрыгал и запел те же самые «Ладушки». Младенцы умолкли, засмеялись. Еще бы, вместо привычных бабушек поет мальчик да еще пляшет. «Вот какой у нас помощник!» – радуются бабушки. Говорят ему: «Спасибо! Так плясать мы не смогли бы!»
   В свое время не то что забыли, но как-то стеснялись говорить прямо, что «борьба за освобождение человечества», за социальную справедливость имеет истоком естественную, неизвращенную и непритупленную человеческую доброту. С развития и поощрения этой доброты, о которой не уставали твердить лучшие умы от Радищева до Толстого, и надо начинать воспитание в семье, в детском саду, в школе.
   Образ Вовки – большая принципиальная удача Агнии Барто, которая говорит о все расширяющемся диапазоне ее дарования. Хочется прочитать еще много стихов о Вовке. Пусть он подрастет, увлечется новыми делами, подружится с новыми товарищами, но по-прежнему останется таким же добрым.
   Стихи Агнии Львовны Барто выдвинуты на соискание Ленинской премии. Это еще раз подчеркивает признание се таланта.