Ольга Форш
В 1809 году, 20 марта (по старому стилю), родился один из величайших наших писателей – Николай Васильевич Гоголь.
Недаром Белинский провозгласил, не колеблясь, что Гоголь – великий талант и собой открывает эпоху...
Белинский не ошибся. Гоголь нам становится все ближе, и все с новых сторон раскрывается его творчество парад нами. Прорастает оно и в будущее русской литературы.
Современниками Гоголя были знаменитые в то время Марлинский, Нарежный, Кукольник. Кроме искусствоведов их имена сейчас редко кто и вспомнит.
А какой был гром, почет и успех, особенно у Кукольника! Про Гоголя же тогда только Белинский один и писал, что он гениален.
Теперь оказалось, что Гоголь нам все более нужен.
Ежегодно я перечитываю и «Мертвые души», и «Шинель» и всякий раз нахожу в них новые сокровища.
В чем же депо? Быть может, замысловатость сюжета? Но нет, сюжет у Гоголя прост, его передать можно всегда в двух словах.
В двух словах, например, можно рассказать о том, как поссорились навсегда два мелкопоместных дворянина из-за того, что один другого назвал «гусаком». Но Гоголь втянул в эту ссору весь город, а за городом, гляди, и вся, как есть, Россия объята своих буднях этой мелочью, этой ерундой.
И уже становится страшно, уже нечем дышать. Вместо воздуха всякая дрянь, и уже слышится авторское: «Скучно на этом свете, господа!».
Гоголь, за что у него ни возьмись, обязательно втянет тебя в текст, захватит чувства и воображение, заставит трепетать от дерзости своих гипербол и насладит душу бессмертной, не ослабляемой никакими юбилеями и датами музыкальной гоголевской речью.
«Песня сочиняется не с пером в руке, не на бумаге, не с строгим расчетом, но в вихре, в забвении, когда душа заучит и все члены, разрушая равнодушное, обыкновенное положение, становятся свободнее, руки вольно вскидываются на воздух и дикие волны веселья уносят… от всего».
Так писал Гоголь о создании украинских песен. И дальше – о самом существе поэзии песни: «Рифмы звучат и сшибаются одна с другою, как серебряные подковы танцующих»; и о музыке песни: «Душа... и все существование раздвигается, расширяется до беспредельности».
Василий Афанасьевич Гоголь-Яновский, отец Гоголя
– Детские годы Гоголь провел в маленьком родовом имении, в Васильевке. Полтавской губернии, недалеко от Сорочинец. Отец его, Василий Афанасьевич, был небогатым помещиком, страстным поклонником искусства. Любил театр, писал стихи и комедии и с успехом играл на сцене домашнего театра своего дальнего родственника сановника Трощинского.
Мария Ивановна Гоголь-Яновская, мать Гоголя
Мать, Марья Ивановна, очень одаренная женщина, прекрасная рассказчица, обладавшая большой фантазией, первая заложила в душу сына влечение к художественному вымыслу. Она была всего на шестнадцать лет старше сына и как товарищ вовлекалась во все его затеи. Дом Трощинского с богатой библиотекой развивал у Гоголя вкус к театру. Так с детства в нем были заложены основы будущего призвания.
Нежинская гимназия высших наук
После домашнего учителя-семинариста Гоголь прошел Полтавское уездное училище, откуда через два года поступил в «Нежинскую гимназию высших наук». Вначале товарищи приняли его недружелюбно. Болезненного, золотушного, малопонятного мальчика одни сторонились, другие высмеивали. Но он скоро всех покорил своими талантами. Остроумно писал рассказы и стихи в гимназических журналах «Звезда» и «Метеор литературы». После того, как Гоголь блестяще сыграл госпожу Простакову в «Недоросле», товарищи прочили ему театральное будущее.
Гоголь-гимназист. Неизвестный художник. 1820-х гг.
Нежинская гимназия была прогрессивным заведением. Восстание декабристов и совсем рядом протекавшие события в Черниговском полку не могли пройти бесследно. Среди преподавателей в гимназии образовались два лагеря: прогрессивный и реакционный. Инспектор гимназии Белоусов, которого Гоголь очень почитал, был изгнан властями. После его удаления Гоголь записал: «У нас в Нежине так скучно стало, что не знаешь, куда деться», – а о времени, когда слушал лекции Белоусова по праву, Гоголь говорил: «было над чем трудиться».
Влияние Белоусова на Гоголя было глубоко, что видно из одного письма Гоголя в конце 1827 года: «Я перебирал в уме все состояния, все должности в государстве и остановился на одном. На юстиции... Неправосудие, величайшее в свете несчастие, более всего разрывало мое сердце. Я поклялся ни одной минуты короткой жизни своей не утерять, не сделав блага… Исполнятся ли высокие мои начертания?»
Решив отдать все свои силы служению родине, мечтая о деятельности государственной, Гоголь по окончании гимназии едет в Петербург. Здесь мечталось ему осуществить все свои благородные помыслы.
Но Петербург надежд юноши не оправдал. Тщетными оказались все попытки не только служить, но и поступить актером на сцену. Неуспех ожидал и его первую попытку в стихах – «Ганц Кюхельгартен». Гоголь в состоянии полного упадка духа в 1829 году бежит за границу, в Любек, «разгулять свою тоску», на деньги, предназначенные для уплаты процентов по заложенному имению матери. Невозможность «укрыться от себя» и жить вне России очень скоро гонит его обратно в Петербург.
Только в ноябре 1829 года Гоголь обретает наконец место мелкого чиновника, но радости от службы не получает. Слишком далека оказалась действительность от служения какому-то идеальному государству, созданному его воображением. Кроме того, властно влечет его к себе литература, и он начинает вновь писать, но уже не стихами, а прозой. Повести «Бисаврюк, или Вечер накануне Ивана Купала» увидела свет в «Отечественных записках» в 1830 году. Первый успех окрылил Гоголя. Он работает над книгой «Вечера на хуторе близ Диканьки», первая часть которой вышла в сентябре 1831 года.
Гоголь сближается с Жуковским, Дельвигом, Плетневым. Встреча с Пушкиным явилась для него великим событием. Гоголь поверил в себя – писателя. Пушкин написал про Гоголя: «Сейчас прочел «Вечера близ Диканьки». Они изумили меня. Вот настоящая веселость, искренняя, непринужденная, без жеманства, без чопорности. А местами какая поэзия! Какая чувствительность! Все это так необыкновенно в нашей нынешней литературе, что я доселе не образумился... Поздравляю публику с истинно веселою книгою, а автору сердечно желаю дальнейших успехов».
С. Пушкин у Н. В. Гоголя. М. А. Клодт
Оценка Пушкина утвердила Гоголя в том, что он наконец нашел путь служения родине. Пушкин стал для Гоголя старшим товарищем, руководителем, путеводной звездой, в которую он верил безгранично. Это Пушкин подскажет ему впоследствии сюжеты «Ревизора» и «Мертвых душ»…
В 1832 году Гоголь издает вторую часть «Вечеров». Поездка в том же году на родину в Васильевку вдохновляет его на новую работу. Напечатанные в 1835 году «Арабески» и «Миргород», по свидетельству Белинского, были «самым необыкновенным явлением а нашей литературе».
В 1836 году была закончена и поставлена на сцене комедия «Ревизор».
Гоголь был потрясен, увидав силу воздействия своего творческого слова на современников. Негаданно он оказался в центре страстей. Друзья превозносили его до небес. Но вдруг обнаружились и злейшие враги, которые за обнажение и разоблачение всеобъемлющей продажности и произвола николаевской России объявили его чуть ли не изменником родины. Его необыкновенная чувствительность и нежная душа не могли вынести всего, что обрушилось на его голову, и он опять бежал за границу в июле 1836 года.
В Риме Гоголь встретился со знаменитым нашим художником Александром Ивановым, который двадцать с лишним лет работал над созданием своей картины «Явление Мессии народу».
Родственность судьбы и характера обоих добровольных изгнанников России определялось самоотверженным служением русскому народу.
Здесь же, в Риме, писал Гоголь о гибели Пушкина:
«Все наслаждение моей жизни, все мое высшее наслаждение исчезло вместе с ним, – восклицал Гоголь. – Нынешний труд мой («Мертвые души». – О. Ф.), внушенный им, его создание... я не в силах продолжать его. Несколько раз принимался я за перо – и перо падало из рук моих. Невыразимая тоска!..»
Все же в мае 1842 года вышел из печати первый том «Мертвых душ». Книга была высоко оценена Белинским, Герценом и другими передовыми людьми. Но официальная реакционная печать ожесточенно бранила поэму и ее автора. В поэме, как и в «Ревизоре», снова было усмотрено «унижение русских людей». Гоголь с горечью вспоминает:
Н. В. Гоголь в группе русских художников в Риме. 1845 г.
«...Когда я начал читать Пушкину первые главы из «Мертвых душ»... то Пушкин, который всегда смеялся при моем чтении (он же был охотник до смеха), начал понемногу становиться все сумрачнее, сумрачнее, а, наконец, сделался совершенно мрачен. Когда же чтение кончилось, он произнес голосом тоски: «Боже, как грустна наша Россия!» Тут-то я увидел. – добавляет Гоголь, – в каком ужасающем для человека виде может быть ему представлена тьма и путающее отсутствие света».
В другом месте Гоголь пишет про «Мертвые души»: «Пошлость всего вместе испугала читателей. Испугало их то, что один за другим следуют у меня герои один пошлее другого, что нет ни одного утешительного явления, что негде даже и приотдохнуть или дух перевести бедному читателю, и что, по прочтении всей книги, кажется, как бы точно вышел из какого-то душного погреба на божий свет».
Обличение Гоголя отцом Матвеем. И. Репин
Гоголя, с детства религиозного, потрясла мысль, что он явился невольным проводником зла, и он торопится во втором томе «Мертвых душ» создать положительные типы вроде Костанжогло и других, что ему совершенно не удается. Гоголь попал в роковое для его дарования окружение светских людей, уязвленных его сатирой и равнодушных к его таланту. Гоголе, доведенный ими до жажды публичного покаяния и проповедничества наставительной добродетели, опубликовал книгу «Выбранные места из переписки с друзьями». Этой книгой Гоголь как бы зачеркивает самого себя как великого обличителя современной ему русской действительности. Эта книге вызвала горечь и осуждение даже его самых близких друзей.
Белинский, который первым признал гениальность Гоголя, который писал, что Гоголь – «поэт жизни действительной», обладающий талантом необыкновенным, сильным и высоким, что Гоголь становится на место, оставленное Пушкиным, ужаснулся «Перепиской» и переживал ее как великое горе. Он сказал про Гоголя: потерян человек для искусства.
Гоголь ничего не понял и увидел в пламенной, уничтожающей статье Белинского его личное озлобление. В письме к Белинскому Гоголь пишет, что тот взглянул на книгу глазами «рассерженного человека»...
Великий критик написал Гоголю то потрясающее, известное письмо, за одно прочтение которого в кружке петрашевцев молодой Достоевский был сослан на каторгу. «Да. я любил вас со всею страстью, с какою человек, кровно связанный с своею страною, может любить ее надежду, честь, славу, одного из великих вождей ее на пути сознания, развития, прогресса».
Белинский хотел вернуть великого писателя своему народу: «Если вы имели несчастие с гордым смирением отречься от ваших истинно великих произведений, то теперь вам должно с искренним смирением отречься от последней вашей книги и тяжкий грех ее издания в свет искупить новыми творениями, которые напомнили бы ваши прежние».
Гоголь был не в состоянии до конца ни последовать совету Белинского, ни совершенно отвергнут» его. Роковая двойственность подтачивала его силы. В 1847 году Гоголь пишет «Авторскую исповедь» и затем снова берется за второй том «Мертвых душ», в 1848 году Гоголь возвращается в Россию и на горячо любимой родине не находит в себе сил сосредоточиться и завершить свои замыслы. Последним ударом для его и без того растерзанного сознания было сожжение им нового варианта второго тома «Мертвых душ».
Гоголь сжигает вторую часть «Мертвых душ». И. Репин
После этого события через девять дней, утром 21 февраля 1852 года, Гоголь умер.
Наследие Гоголя велико и многообразно. У Гоголя, великого реалиста, нет беспочвенной, худосочной, абстрактной фантастики. Юмор его полнокровный и запоминается навеки, потому что не теряет образа.
У него кузнец Вакула, сидя на черте, «пролетел как муха под самым месяцем так, что если бы не наклонился немного, то зацепил бы его шапкою… Все было видно; и даже можно было заметить, как вихрем пронесся мимо их, сидя в горшке, колдун; как звезды, собравшись в кучу, играли в жмурки; как клубился в стороне облаком целый рой духов... как летела возвращавшаяся назад метла, на которой, видно, только что съездила, куда нужно, ведьма… много еще дряни встречали они».
Просматривая письма Гоголя, мы видим, как он заботился о точности образа. Так, будучи в Петербурге, Гоголь просил свою мать, чтобы та ему написала подробно об обычаях и нравах украинцев. Ему для работы были нужны и «описание полного наряда сельского дьячка, от верхнего платья до самых сапогов», платье девушки «до последней ленты», «обстоятельное описание свадьбы, не упуская наималейших подробностей...»
От общения с Гоголем углубляется зрение, ширится слух, в восторге подымаются чувства. Гоголь одаряет каждого, кто сумеет его прочесть. Но читать его по-настоящему, не только сюжетно, а проникаясь ритмом его речи, обогащаясь сверкающими его красками, нелегко. Читать Гоголя надо научиться.
Встречаясь с Гоголем, я всегда чувствую благодарность за то обогащение, которое от него получаю. Вспоминается образ шестикрылого серафима из пушкинского «Пророка». Он касается поочередно уст, глаз, ушей – и мир видимого, слышимого и ощущаемого расширяется безмерно. «И угль, пылающий огнем» возгорается в сердце, и «жало мудрые змеи» вместо слабого языка способно выразить доселе казавшееся несказуемым. Однако не всегда и не всех Гоголь может так обогатить, а лишь того, кто не читает книгу его равнодушно.