А. Н. Акимова
Л. Пантелеев (Алексей Иванович Еремеев) родился 22 августа 1908 года в Петербурге в семье военного. О сложном, тяжелом, но, несомненно, незаурядном характере отца, о его неудавшейся жизни писатель с любовью рассказал в первой главе автобиографической повести «Ленька Пантелеев». Со страниц повести встает также образ матери писателя, Александры Васильевны, женщины одаренной, начитанной, хорошей музыкантши. Духовная близость с матерью много значила для будущего писателя, особенно в детские и отроческие годы.
Очень рано Алеша пристрастился к чтению, недаром брат и сестра прозвали его «книжным шкафом». Еще до поступления в 1917 году в реальное училище он познакомился с Купером, По, Твеном, Диккенсом, Тургеневым, Л. Толстым, с Достоевским и Мопассаном, с Леонидом Андреевым и другими писателями. Позже пришли книги Чехова, а любовь к нему осталась на всю жизнь. Мальчик не только рано сделался «запойным» книгочеем, но и сам пробовал писать. К. Чуковский, отличая «крепкую литературную хватку», свойственную юным авторам – Г. Белых и Л. Пантелееву – «словно «Республика Шкид» для них не первая проба пера, а по крайней мере десятая или, скажем, пятнадцатая», – относится к этим первоначально детским опытам всерьез, не без основания зачисляя их в литературный стаж автора: «Чего только не писал этот необыкновенный мальчишке: и статьи для самодельных журналов, и стихи, и драмы, и памфлеты, и частушки, и сатиры, и повести. Перепробовал все стили и жанры» (1).
Страсть к литературе и те жизненные впечатления, которые приобрел в юности будущий писатель, оставшись сиротой и скитаясь по России, определили тематику и направленность первых его произведений. Значительными для Алексея Еремеева оказались годы жизни и учения в «Школе социально-индивидуального воспитания им. Ф. М. Достоевского», куда он был направлен как малолетний правонарушитель в 1921 году.
После школы, в которой он пробыл неполных три года, переменил несколько профессий: пробовал себя в молодежной журналистике, работал учеником повара в ресторане, пытался стать киноактером, был рабфаковцем... Жизненный путь определился после выхода в свет повести «Республика Шкид» (1927), созданной в соавторстве с Григорием Белых (1906–1938), в недавнем прошлом также воспитанником школы им. Ф. М. Достоевского.
Неповторимы история создания и появления в печати первой книги молодых авторов. Вместе с тем сам их приход в литературу – явление для 20-х годов чрезвычайно типичное. Это было время, когда насыщенность новым жизненным опытом, творческое мироощущение, социальная активность молодого поколения вызвали приток новых сил в литературу.
М. Горький, радостно встретивший книгу, неоднократно рекомендовавший ее другим писателям и педагогам, поддержал стремление молодых авторов создать художественную обобщенную «модель» действительности. Е. Путилова, исследователь творчества Л. Пантелеева, справедливо указывает на то, что они сумели взглянуть на события глубже, чем только из вчерашнего дня, что и придало повести широкое общественное звучание (2).
Г. Белых и Л. Пантелеев в своем произведении художественно полно исследовали те важнейшие условия, при которых происходит возрождение детской личности. Таким главным условием была прежде всего сама революция. Видный критик 20-х годов А. Воронский один из первых отметил эту особенность произведения: «Главный герой «Республики Шкид» – наша революция. Она воспитывает этих юных бандитов, бродяг, уличных воришек, рецидивистов, она отогревает их своим могучим, освежающим и благоуханным дыханием, она присоединяет к себе эту дефективную республику» (3).
Для того чтобы этот глубокий вывод стал возможен, необходимы были широта художественного обобщения и незаурядное мастерство в изображении жизни школы в органической связи с той жизнью, что вершилась за ее пределами.
Пожалуй, самое сильное впечатление на юного читателя повести производят картины великой всешкидской, никогда не затухающей «бузы». Что-что, а бузить шкидцы умели и любили, и юные авторы виртуозно передали самый ее дух. Но может быть, неожиданно для них самих изображение «бузы» приобрело символическое значение. Тот напор жизненных сил, молодой энергии, который толкал к «бузе», тот веселый радостный ритм, что пронизывает повесть от начала до конца, – все это необычайно созвучно эпохе.
Авторы четко выстраивают сюжет книги. Каждая глава произведения существует как бы самостоятельно, посвящена какому-нибудь одному событию: кража табака у простака-эконома, война с «халдеями», история взлета и падения ростовщика Слаенова, расцвет шкидской журналистики, возникновение нового государства Улигании... Но все вместе главы составляют единое целое, раскрывают историю возрождения, духовного обогащения человеческой, детской личности. Недаром М. Горький писал об этой повести следующее: «Для меня эта книга – праздник, она подтверждает мою веру в человека, самое удивительное, самое великое, что есть на земле нашей» (4).
С большим мастерством нарисованы портреты шкидцев: Япошки, Дзе, Цыгана, Купца, Янкеля (он же Гришка Черных) и Леньки Пантелеева, «халдеев», а также подлинных воспитателей и наставников, среди которых первое место до праву принадлежит Викниксору, «фигуре, по образному выражению М. Горького, совершенно монументальной». Викниксор – центр этой вольной республики, направляющий ее силы в единое русло. Об него разбиваются волны стихии, поднятые во время «бузы». Он – тот реальный источник человечности, в котором черпают шкидцы силу для перестройки, под его руководством происходит «присоединение» республики как полноправного члена к Советскому государству.
Образ Викниксора, вернее, педагогические методы реального руководителя школы Виктора Николаевича Сороки-Росинского, как они отразились в повести, вызвали после появления книги полемику. Н. К. Крупская в статье «Воскресшая бурса» (5), отметив злободневность темы и безусловную талантливость произведения, обращается к материалу повести, чтобы поделиться своими размышлениями о постановке воспитания и обучения молодого поколения Советской страны.
Читательский успех книги был поистине ошеломляющим. 3а первые десять лет она выдержала более десяти изданий, неоднократно издавалась за рубежом. Вышедшая вновь после большого перерыва в 1960 году, повесть своим веселым молодым оптимизмом покорила новое поколение читателей, доказав, что она по-настоящему современна.
Жизнь школы им. Ф. М. Достоевского еще не раз становилась темой произведений Пантелеева: рассказ «Магнолии» («Кляузная слама», 1927), очерки разных лет, составившие цикл «Последние халдеи», рассказ «Американская каша» (1932) и др. В них заметен рост мастерства Пантелеева-новеллиста. По сравнению с первой повестью глубже становится лирическая интонация («Маруся Федоровна», «Магнолии»), с большей определенностью проявляются гражданские чувства шкидцев («Налетчик», «Господин академик», «Американская каша»). Уже зрелым мастером, в рассказе «Зеленые береты» (1962), посвященном 40-летию пионерской организации, Пантелеев показал зарождение дружбы между шкидцами и пионерами и тем самым продолжил основную тему «Республики Шкид» – тему приобщения бывших беспризорников к большой, социально насыщенной жизни. Этот рассказ естественно стал основой сценария кинофильма «Республика Шкид», над которым Пантелеев, начал работать в 1964 году (6).
В восприятии современного читателя все эти произведения складываются вместе с «Республикой Шкид» в своеобразную эпопею, углубляют наши представления о героях первой повести.
«Республика Шкид» решила судьбу обоих авторов: и Г. Белых, и Л. Пантелеев выбирают литературу основной профессией, причем один из них – Л. Пантелеев навсегда связывает свою жизнь с детской литературой (7).
Большую роль в становлении Л. Пантелеева-писателя в эти годы сыграли его общение с М. Горьким и творческая дружба с С. Маршаком, который стал для него учителем, наставником, большим другом на всю жизнь. Об этом Пантелеев рассказал в воспоминаниях «Маршак в Ленинграде» (1965).
Среди произведений Пантелеева, созданных в конце 20-х годов, выделяются рассказы «Карлушкин фокус», «Портрет» и в особенности повесть «Часы» (1928). Жизнь беспризорников открывается в них по-новому, автор показывает сложность неустроенной детской судьбы, ее непохожесть ни на какую другую и вместе с тем общность этих судеб в главном: в необходимости найти правильный путь в жизни. Пришло более глубокое понимание трудностей процесса перевоспитания и разнообразия тех конкретных условий и ситуаций, при которых это перевоспитание может состояться.
Характерной особенностью творчества Пантелеева на рубеже 20-х – начала 30-х годов является также настойчивый поиск художественной выразительности. Он приходит к «сказу», чему способствует такое свойство его таланта, как обостренная чуткость к различным интонациям речи» (К. Чуковский). Известно пристрастие молодой советской литературы 20-х годов (И. Бабель, Л. Леонов, М. Зощенко, Вс. Иванов) к сказовой манере повествования, когда речь ведет вымышленный – иногда даже не названный (как, например, в «Часах») – повествователь, резко обособленный своей речью от автора, точнее, от принятой традиционно-литературной манеры повествования. В 20-е годы советские писатели, воспроизводя живые интонации речи рассказчика, передавая через слово и в слове его жест, мимику, сохраняя его особые словечки, характерные обороты и восклицания, стремились к тому, чтобы в их прозе зазвучал живой голос народной массы. Они ввели в литературу принципиально нового героя и хотели, чтобы он был активным выразителем времени не только в идейном смысле, но и в эмоционально-изобразительном отношении, вот почему они нередко передоверяли ему рассказ об этом времени, сделав этот прием художественным компонентом произведения. «Органические силы живого сказительства» (Б. Эйхенбаум), стремление сделать слово и интонацию элементами образа питали прозу и молодого Л. Пантелеева. В повестях «Часы» и «Пакет» (1932) сказ как нельзя более отвечал замыслу автора, его внутреннему ощущению: ведь он уже не хотел, да и не мог, вести повествование «от себя», как это было в «Республике Шкид».
...Стремительно развивается сюжет повести. Все события ее так или иначе связаны с часами; герой предпринимает отчаянные попытки, чтобы удержать часы у себя; в них для него надежда на счастье и привольную жизнь. Причем все его действия, далеко не безупречные с моральной точки зрения, как будто вызывают у рассказчика полное понимание, сочувствие и одобрение. Кажется, автор целиком доверил рассказчику право эмоциональной оценки событий. Но возможности сказа таковы, что постепенно возникает и начинает все явственнее просвечивать иное, авторское отношение к происходящему; чем ближе к концу повести, тем больше оно становится также отношением самого Петьки.
Исследование жизни беспризорников, предпринятое Пантелеевым в 20-х годах, получилось многоаспектным и глубоким.
В 30–40-е годы в книги Пантелеева приходит новая тема. «Пакет» (1932), «Ночка» (1940), «Рассказы о Кирове» (1941) то, что составило впоследствии ядро его цикла «Рассказы о подвиге» – посвящены событиям гражданской войны. Казалось бы, в творчестве писателя наметился поворот: изменилась не только тематика, изменились и герои его новых книг – люди, безошибочно и сразу связавшие свою судьбу с революцией, те, кто строит своими руками новую жизнь. Но если вдуматься, Пантелеев остается верен себе. Художественные его поиски развертываются в прежнем направлении («Пакет» и «Ночка» написаны в сказовой манере), а главное, не изменилась творческая целенаправленность автора, его стремление научить, воспитать своего юного читателя, только теперь – на примере героической судьбы. Причем к изображению героизма в книге для детей Пантелеев подходит со всей ответственностью, понимая сложность задачи, о чем свидетельствует его статья «Юмор и героика в детской книге» (1937), не утратившая глубокого теоретического значения до нашего времени. Написанная уже после «Пакета», она подытожила раздумья писателя о природе героического. Пантелеев видит принципиальную связь между категориями героики и народности в искусстве, справедливо указывая, что «это – вопросы большой литературы. Это вопросы эпоса» (8). И наконец, он намечает пути создания героического произведения для детей, возражая против упрощенного изображения и героического деяния, и самого героя. Он утверждает: «...нам нужна – книга, детская книга вообще, где были бы и юмор, и героика, и лирика, и настоящие человеческие страсти, и большая мысль» (9).
Такой книгой для детей стала повесть Пантелеева «Пакет». Интересно возникновение ее замысла. Коллектив авторов и сотрудников детского отдела Госиздата: М. Зощенко, Т. Габбе, Л. Пантелеев, Г. Белых, 3. Задунайская, А. Любарская, Е. Шварц, В. Кетлинская и др. – задумали, вдохновленные идеей С. Маршака, создать в Ленинграде альманах для детей («Костер», 1932).
«Михаил Михайлович Зощенко, – вспоминает Пантелеев, – предложил делать каждую книгу альманаха так, чтобы все рассказы были на одну тему. Например, – сказал он, – пусть первая книга будет на тему о героях. Пусть каждый из нас расскажет о каком-нибудь замечательном поступке в жизни того, от чьего имени ведется рассказ» (10).
Герой «Пакета» хочет всего лишь рассказать «небольшой пустяковый случай», как он «однажды на фронте засыпался». Это полемическое начало явилось стилевым и интонационным ключом ко всей повести. В нем дана и существенная заявка на характер героя. Выбирая темой гражданскую войну, автор не уходит от самых сложных моментов в ее истории, повесть насыщена драматическим, даже трагедийным содержанием. Почему же дети, читая или слушая «Пакет», как утверждает К. Чуковский, «каждое новое приключение отчаянно храброго буденновца Пети Трофимова... встречают даже не смехом, а хохотом» (11). Во-первых, Петя Трофимов – человек веселый, любящий шутку, и это его отношение к жизни пронизывает все повествование, определяет тональность повести. Во-вторых, оптимистическое звучание произведения усилено для детского читателя самим фактом рассказывания героем истории своей жизни. Раз рассказывает – значит, жив, уцелел. История пленения героя, его бегства, дружбы с мамонтовцем Зыковым – белогвардейцем «поневоле», а в сущности, таким же крестьянским парнем; три встречи с сумасшедшим крестьянином, сыгравшим роковую роль при втором пленении Трофимова, когда уже «буденновец к Буденному в плен попал» (12). И наконец, встреча с самим командармом как апофеоз и желанная награда после всех злоключений – все эти исполненные динамики повороты сюжета художественно оправданы, подчинены логике развития характеров персонажей.
Большая удача писателя – образ главного героя Пети Трофимова, человека из народа, с оружием в руках защищающего революцию. Е. Путилова справедливо указывает на близость этого героя другим героям молодой советской литературы: и безымянному бойцу из «Первой Конной» Вс. Вишневского (1929), и Шванде из «Любови Яровой» К. Тренева (1926); такими чертами своего характера, как любовь к шутке, жизнестойкость, он близок толстовскому солдату Чикину («Рубка леса»); больше того, этот образ, несомненно, уходит корнями в сказочную народную традицию. С другой стороны, эта традиция продолжает развиваться в советской литературе и после Л. Пантелеева («Василий Теркин» А. Твардовского и др.) (13).
Повесть была инсценирована, долгие годы шла на сцене ТЮЗа в Москве, дважды экранизирована.
Среди произведений Л. Пантелеева о гражданской войне заслуживает внимания и небольшая повесть «Ночка» – рассказ-воспоминание героини о своем детстве. Для нее революция, Красная Армия, Советская власть – свое, родное, кровное. Главная идея повести – необходимость, естественная потребность каждого защищать эти ценности в меру своих сил и умения. Повесть рассчитана на читателя младшего возраста. Она состоит из маленьких, точно и емко названных главок («Подслушала разговор», «Мост горит», «Успеем или не успеем?»). В событиях раскрывается обаятельный, скромный и самоотверженный характер героини, предшественницы любимых героинь писателя уже другой поры – Великой Отечественной войны.
Великая Отечественная война (ее писатель встретил в Ленинграде) явилась особой страницей в творчестве Л. Пантелеева. В рассказах, очерках, дневниках и зарисовках военных лет Пантелеев исследует военное детство, становясь в первые ряды тех писателей (А. Платонов, М. Пришвин, М. Зощенко, Н. Тихонов, В. Каверин и др.), которые изобразили жизнь детей в эти годы многосторонне и проникновенно. Для Пантелеева тема «военного детства» сделалась личной, она неотрывна от всего пережитого автором, она становится лирической, приобретая одновременно и эпический размах.
В рассказе «Маринка» писатель одним из первых дал образ ленинградского ребенка, обычной девочки, разделившей участь взрослых жителей города. Три встречи с шестилетней Маринкой составляют сюжетную основу рассказа. В первой, еще предвоенной встрече встает перед читателем как бы само детство во всей его прелести, живости и неосознанном счастье.
Вторая встреча, уже в блокадную пору, выглядит совсем по-другому. Мы замечаем, что изменился не только быт, переменился душевный строй героев. Рассказ создан по закону контраста: печать недетских переживаний, мужество, внутреннюю силу, несломленную душу чувствуем мы в этой ослабевшей от голода девочке. Весной, выжив после страшной зимы, встречаются два товарища, встречаются как равные…
Рассказ «На ялике» (1943) также строится на противопоставлении спокойного, погожего летнего дня, плеска невской волны – близости фронта, грохоту зениток, разрывающих тишину, тяжелой недетской работе, которая легла на мальчишеские плечи главного героя, «Матвея Капитоновича». Спокойствие и выдержка мальчика, который в любой обстановке перевозит на своем ялике пассажиров через Неву, настолько поразительны, что рассказчику, взрослому и нетрусливому человеку, легче поначалу объяснить это детской беспечностью, непониманием опасности, чем сознательным мужеством: «... он еще маленький... еще не понимает, что такое смерть поэтому, небось, и улыбается так беспечно и снисходительно». Но рассказчик узнает, что совсем недавно «... с этими же веслами в руках погиб на своем рабочем посту отец этого мальчика», а Мотю всегда готова сменить младшая сестренка Манька. «Подвиг многоступенчато нарастает» (В. Шкловский). Героическое деяние ребенка рождается в «первичной» клеточке общества – семье. И в этом самоотверженном «нарастании подвига» исполнение семейного долга воспринимается уже как традиция народа, единого от мала до велика.
Рассказы Пантелеева военных лет отличает глубокий реализм в изображении детской судьбы, вера в человеческие силы, исследование истоков детского мужества и подвига, вызывающих восхищение и гордость взрослого человека. Автору свойственно умение видеть подвиг не только во внешнем героическом действии, но и в будничных обычных фактах жизни блокадного Ленинграда, которые в условиях фронтового города становятся смертельно опасными, оказываются сродни солдатскому подвигу.
Первая половина 50-х годов связана у Пантелеева с продолжением работы над задуманной еще в 30-е годы автобиографической повестью. В 1954 году работа над нею была закончена, и повесть опубликована под названием «Ленька Пантелеев». Повесть «Ленька Пантелеев» построена на достоверном, во многом автобиографическом материале, в нее вошли годы скитания Алеши Еремеева, безотцовщина и беспризорничество, пережитые события гражданской войны, детские дома и побеги... И все же герой повести – не сам автор, а человек с очень похожей судьбой и знакомым ему характером (14).
Детство и отрочество героя в годы революции показаны у Пантелеева как необыкновенная пора жизни, когда происходит формирование личности человека – социальной и нравственной – под влиянием революционной среды и людей, которые своей энергией, прямотой и справедливостью своего дела привлекают к себе беспризорного мальчишку (таковы, например, эпизоды с комсомольцами Мензелинска).
К самым изначальным истокам детского мира обращается Л. Пантелеев в автобиографическом рассказе «Лопатка» (1973), где он с тонким и ярким мастерством показывает мир детства как мир серьезный и неисчерпаемый, каждый миг которого насыщен, драматичен и свеж. Этот рассказ находится в ряду увлекающих писателя в последние десятилетия произведений о внутреннем мире, психологической самобытности восприятия жизни и поведения детей младшего возраста.
Первый большой замысел Пантелеева, связанный с этим возрастом, относится еще к довоенному времени, когда вместе и следом за своими современниками – А. Гайдаром («Чук и Гек»), Е. Шварцем («Приключения Шуры и Маруси»), М. Зощенко (цикл рассказов о малышах) – он начинает работу над «Рассказами о Белочке и Тамарочке». Первые из этих рассказов – «На море», «Испанские шапочки», «В лесу» – были опубликованы еще в 1940 году, заключительный – в 1947-м.
Писатель любит своих милых и непослушных героинь, но он далек от умилении, ибо знает, что в детстве не бывает мелочей, что здесь, в переплетении будничных событий, нужно искать начала будущих судеб, основы характеров. В этих рассказах он выступает и как чуткий, проницательный педагог, тонко и умело прикасающийся к сложной детской душе, и как смелый художник, создающий образ детства крупными и сочными мазками. Словесный образ, интонация, ритм рассказов создают подлинную иллюзию непринужденного и свободного дыхания жизни, которой живут героини рассказов.
Среди рассказов Пантелеева, соединяющих в себе чувство «детскости» и глубину педагогической мысли, выделяется своим особым нравственным напряжением рассказ «Честное слово» (1941), написанный в канун войны. В этом рассказе проявляются лучшие качества Пантелеева – «педагога, наставника, жаждущего пробудить в сердцах детей добрые, великодушные чувства» (15). В этом рассказе, может быть, наиболее цельно выражена «наставническая» природа таланта Пантелеева.
Другой своеобразной страницей художественно-педагогической работы Пантелеева в последние годы явилась книга «Наша Маша» (1966). Это, по словам самого писателя, «книга для родителей». Она представляет собою дневник, который ведет отец с рождения дочери до того времени, когда она начинает готовиться к школе. Это книга о воспитании, которое начинается «буквально с той минуты, когда ребенок появляется на свет» (Л. Пантелеев), о внимании к «молекулярному» процессу физического, психического и нравственного становления детской личности, к детству как полноправной и важнейшей поре жизни. «Наша Маша» по своей значимости выходит далеко за рамки «семейного дневника», являясь своеобразной историей ребенка и детства – в их динамике, в связях с жизнью, полной драматизма и поэзии. К. Чуковский справедливо писал о том, что в книге глубоко выразилась и личность ее автора: «Для меня эта книга – автопортрет Пантелеева, и я, старейший из детских писателей, горжусь, что к нашему славному цеху принадлежит такой светлый талант, человек высокого благородства, стойкий и надежный товарищ – Алексей Иванович Пантелеев» (16).
_________________________________
1. Чуковский К. Пантелеев. – Пантелеев Л. Собр. соч., т. 1, с. 9.
2. См. в кн.: Путилова Е. Л. Пантелеев. Очерки жизни и творчества. Л., 1969, с. 31.
3. Воронский А. Литературно-критические статьи. М., 1963, с. 412.
4. Горький М. Собр. Сочю в 30-ти т., т. 30. М., 1955, с. 17.
5. «Правда», 1927, 30 марта.
6. Кинофильм «Республика Шкид» вышел на экран в 1966 году.
7. Г. Белых создал в 1930 году автобиографическую повесть «Дом веселых нищих», по праву занявшую сегодня место среди лучших советских книг о детстве и революции.
8. Пантелеев Л. Юмор и героика в детской книге. – «Дет. лит.», 1937, N 5. с, 38.
9. Пантелеев Л. Юмор и героика в детской книге. – «Дет. Лит.», 1937, № 5, с. 37.
10. Пантелеев Л. Гори, гори ясно! (К тридцатилетию «Костра»). – «Нева», 1966, № 5, с. 183–184.
11. Чуковский К. Пантелеев Л. – Собр. соч., т. 1, с. 12.
12. Пантелеев Л. Пакет. – Пантелеев Л. Собр. соч., т. 3, с. 50.
13. См.: Путилова Е. Л. Пантелеев. М., 1969. с. 109.
14. См.: Путилова Е. Л. Пантелеев. М., 1969, с. 184.
15. Чуковский К. Пантелеев. – В кн.: Пантелеев Л. Собр. соч., т. 1, с. 25.
16. Там же, с. 28.
Л. Пантелеев (Алексей Иванович Еремеев) родился 22 августа 1908 года в Петербурге в семье военного. О сложном, тяжелом, но, несомненно, незаурядном характере отца, о его неудавшейся жизни писатель с любовью рассказал в первой главе автобиографической повести «Ленька Пантелеев». Со страниц повести встает также образ матери писателя, Александры Васильевны, женщины одаренной, начитанной, хорошей музыкантши. Духовная близость с матерью много значила для будущего писателя, особенно в детские и отроческие годы.
Очень рано Алеша пристрастился к чтению, недаром брат и сестра прозвали его «книжным шкафом». Еще до поступления в 1917 году в реальное училище он познакомился с Купером, По, Твеном, Диккенсом, Тургеневым, Л. Толстым, с Достоевским и Мопассаном, с Леонидом Андреевым и другими писателями. Позже пришли книги Чехова, а любовь к нему осталась на всю жизнь. Мальчик не только рано сделался «запойным» книгочеем, но и сам пробовал писать. К. Чуковский, отличая «крепкую литературную хватку», свойственную юным авторам – Г. Белых и Л. Пантелееву – «словно «Республика Шкид» для них не первая проба пера, а по крайней мере десятая или, скажем, пятнадцатая», – относится к этим первоначально детским опытам всерьез, не без основания зачисляя их в литературный стаж автора: «Чего только не писал этот необыкновенный мальчишке: и статьи для самодельных журналов, и стихи, и драмы, и памфлеты, и частушки, и сатиры, и повести. Перепробовал все стили и жанры» (1).
Страсть к литературе и те жизненные впечатления, которые приобрел в юности будущий писатель, оставшись сиротой и скитаясь по России, определили тематику и направленность первых его произведений. Значительными для Алексея Еремеева оказались годы жизни и учения в «Школе социально-индивидуального воспитания им. Ф. М. Достоевского», куда он был направлен как малолетний правонарушитель в 1921 году.
После школы, в которой он пробыл неполных три года, переменил несколько профессий: пробовал себя в молодежной журналистике, работал учеником повара в ресторане, пытался стать киноактером, был рабфаковцем... Жизненный путь определился после выхода в свет повести «Республика Шкид» (1927), созданной в соавторстве с Григорием Белых (1906–1938), в недавнем прошлом также воспитанником школы им. Ф. М. Достоевского.
Неповторимы история создания и появления в печати первой книги молодых авторов. Вместе с тем сам их приход в литературу – явление для 20-х годов чрезвычайно типичное. Это было время, когда насыщенность новым жизненным опытом, творческое мироощущение, социальная активность молодого поколения вызвали приток новых сил в литературу.
М. Горький, радостно встретивший книгу, неоднократно рекомендовавший ее другим писателям и педагогам, поддержал стремление молодых авторов создать художественную обобщенную «модель» действительности. Е. Путилова, исследователь творчества Л. Пантелеева, справедливо указывает на то, что они сумели взглянуть на события глубже, чем только из вчерашнего дня, что и придало повести широкое общественное звучание (2).
Г. Белых и Л. Пантелеев в своем произведении художественно полно исследовали те важнейшие условия, при которых происходит возрождение детской личности. Таким главным условием была прежде всего сама революция. Видный критик 20-х годов А. Воронский один из первых отметил эту особенность произведения: «Главный герой «Республики Шкид» – наша революция. Она воспитывает этих юных бандитов, бродяг, уличных воришек, рецидивистов, она отогревает их своим могучим, освежающим и благоуханным дыханием, она присоединяет к себе эту дефективную республику» (3).
Для того чтобы этот глубокий вывод стал возможен, необходимы были широта художественного обобщения и незаурядное мастерство в изображении жизни школы в органической связи с той жизнью, что вершилась за ее пределами.
Пожалуй, самое сильное впечатление на юного читателя повести производят картины великой всешкидской, никогда не затухающей «бузы». Что-что, а бузить шкидцы умели и любили, и юные авторы виртуозно передали самый ее дух. Но может быть, неожиданно для них самих изображение «бузы» приобрело символическое значение. Тот напор жизненных сил, молодой энергии, который толкал к «бузе», тот веселый радостный ритм, что пронизывает повесть от начала до конца, – все это необычайно созвучно эпохе.
Авторы четко выстраивают сюжет книги. Каждая глава произведения существует как бы самостоятельно, посвящена какому-нибудь одному событию: кража табака у простака-эконома, война с «халдеями», история взлета и падения ростовщика Слаенова, расцвет шкидской журналистики, возникновение нового государства Улигании... Но все вместе главы составляют единое целое, раскрывают историю возрождения, духовного обогащения человеческой, детской личности. Недаром М. Горький писал об этой повести следующее: «Для меня эта книга – праздник, она подтверждает мою веру в человека, самое удивительное, самое великое, что есть на земле нашей» (4).
С большим мастерством нарисованы портреты шкидцев: Япошки, Дзе, Цыгана, Купца, Янкеля (он же Гришка Черных) и Леньки Пантелеева, «халдеев», а также подлинных воспитателей и наставников, среди которых первое место до праву принадлежит Викниксору, «фигуре, по образному выражению М. Горького, совершенно монументальной». Викниксор – центр этой вольной республики, направляющий ее силы в единое русло. Об него разбиваются волны стихии, поднятые во время «бузы». Он – тот реальный источник человечности, в котором черпают шкидцы силу для перестройки, под его руководством происходит «присоединение» республики как полноправного члена к Советскому государству.
Образ Викниксора, вернее, педагогические методы реального руководителя школы Виктора Николаевича Сороки-Росинского, как они отразились в повести, вызвали после появления книги полемику. Н. К. Крупская в статье «Воскресшая бурса» (5), отметив злободневность темы и безусловную талантливость произведения, обращается к материалу повести, чтобы поделиться своими размышлениями о постановке воспитания и обучения молодого поколения Советской страны.
Читательский успех книги был поистине ошеломляющим. 3а первые десять лет она выдержала более десяти изданий, неоднократно издавалась за рубежом. Вышедшая вновь после большого перерыва в 1960 году, повесть своим веселым молодым оптимизмом покорила новое поколение читателей, доказав, что она по-настоящему современна.
Жизнь школы им. Ф. М. Достоевского еще не раз становилась темой произведений Пантелеева: рассказ «Магнолии» («Кляузная слама», 1927), очерки разных лет, составившие цикл «Последние халдеи», рассказ «Американская каша» (1932) и др. В них заметен рост мастерства Пантелеева-новеллиста. По сравнению с первой повестью глубже становится лирическая интонация («Маруся Федоровна», «Магнолии»), с большей определенностью проявляются гражданские чувства шкидцев («Налетчик», «Господин академик», «Американская каша»). Уже зрелым мастером, в рассказе «Зеленые береты» (1962), посвященном 40-летию пионерской организации, Пантелеев показал зарождение дружбы между шкидцами и пионерами и тем самым продолжил основную тему «Республики Шкид» – тему приобщения бывших беспризорников к большой, социально насыщенной жизни. Этот рассказ естественно стал основой сценария кинофильма «Республика Шкид», над которым Пантелеев, начал работать в 1964 году (6).
В восприятии современного читателя все эти произведения складываются вместе с «Республикой Шкид» в своеобразную эпопею, углубляют наши представления о героях первой повести.
«Республика Шкид» решила судьбу обоих авторов: и Г. Белых, и Л. Пантелеев выбирают литературу основной профессией, причем один из них – Л. Пантелеев навсегда связывает свою жизнь с детской литературой (7).
Большую роль в становлении Л. Пантелеева-писателя в эти годы сыграли его общение с М. Горьким и творческая дружба с С. Маршаком, который стал для него учителем, наставником, большим другом на всю жизнь. Об этом Пантелеев рассказал в воспоминаниях «Маршак в Ленинграде» (1965).
Среди произведений Пантелеева, созданных в конце 20-х годов, выделяются рассказы «Карлушкин фокус», «Портрет» и в особенности повесть «Часы» (1928). Жизнь беспризорников открывается в них по-новому, автор показывает сложность неустроенной детской судьбы, ее непохожесть ни на какую другую и вместе с тем общность этих судеб в главном: в необходимости найти правильный путь в жизни. Пришло более глубокое понимание трудностей процесса перевоспитания и разнообразия тех конкретных условий и ситуаций, при которых это перевоспитание может состояться.
Характерной особенностью творчества Пантелеева на рубеже 20-х – начала 30-х годов является также настойчивый поиск художественной выразительности. Он приходит к «сказу», чему способствует такое свойство его таланта, как обостренная чуткость к различным интонациям речи» (К. Чуковский). Известно пристрастие молодой советской литературы 20-х годов (И. Бабель, Л. Леонов, М. Зощенко, Вс. Иванов) к сказовой манере повествования, когда речь ведет вымышленный – иногда даже не названный (как, например, в «Часах») – повествователь, резко обособленный своей речью от автора, точнее, от принятой традиционно-литературной манеры повествования. В 20-е годы советские писатели, воспроизводя живые интонации речи рассказчика, передавая через слово и в слове его жест, мимику, сохраняя его особые словечки, характерные обороты и восклицания, стремились к тому, чтобы в их прозе зазвучал живой голос народной массы. Они ввели в литературу принципиально нового героя и хотели, чтобы он был активным выразителем времени не только в идейном смысле, но и в эмоционально-изобразительном отношении, вот почему они нередко передоверяли ему рассказ об этом времени, сделав этот прием художественным компонентом произведения. «Органические силы живого сказительства» (Б. Эйхенбаум), стремление сделать слово и интонацию элементами образа питали прозу и молодого Л. Пантелеева. В повестях «Часы» и «Пакет» (1932) сказ как нельзя более отвечал замыслу автора, его внутреннему ощущению: ведь он уже не хотел, да и не мог, вести повествование «от себя», как это было в «Республике Шкид».
...Стремительно развивается сюжет повести. Все события ее так или иначе связаны с часами; герой предпринимает отчаянные попытки, чтобы удержать часы у себя; в них для него надежда на счастье и привольную жизнь. Причем все его действия, далеко не безупречные с моральной точки зрения, как будто вызывают у рассказчика полное понимание, сочувствие и одобрение. Кажется, автор целиком доверил рассказчику право эмоциональной оценки событий. Но возможности сказа таковы, что постепенно возникает и начинает все явственнее просвечивать иное, авторское отношение к происходящему; чем ближе к концу повести, тем больше оно становится также отношением самого Петьки.
Исследование жизни беспризорников, предпринятое Пантелеевым в 20-х годах, получилось многоаспектным и глубоким.
В 30–40-е годы в книги Пантелеева приходит новая тема. «Пакет» (1932), «Ночка» (1940), «Рассказы о Кирове» (1941) то, что составило впоследствии ядро его цикла «Рассказы о подвиге» – посвящены событиям гражданской войны. Казалось бы, в творчестве писателя наметился поворот: изменилась не только тематика, изменились и герои его новых книг – люди, безошибочно и сразу связавшие свою судьбу с революцией, те, кто строит своими руками новую жизнь. Но если вдуматься, Пантелеев остается верен себе. Художественные его поиски развертываются в прежнем направлении («Пакет» и «Ночка» написаны в сказовой манере), а главное, не изменилась творческая целенаправленность автора, его стремление научить, воспитать своего юного читателя, только теперь – на примере героической судьбы. Причем к изображению героизма в книге для детей Пантелеев подходит со всей ответственностью, понимая сложность задачи, о чем свидетельствует его статья «Юмор и героика в детской книге» (1937), не утратившая глубокого теоретического значения до нашего времени. Написанная уже после «Пакета», она подытожила раздумья писателя о природе героического. Пантелеев видит принципиальную связь между категориями героики и народности в искусстве, справедливо указывая, что «это – вопросы большой литературы. Это вопросы эпоса» (8). И наконец, он намечает пути создания героического произведения для детей, возражая против упрощенного изображения и героического деяния, и самого героя. Он утверждает: «...нам нужна – книга, детская книга вообще, где были бы и юмор, и героика, и лирика, и настоящие человеческие страсти, и большая мысль» (9).
Такой книгой для детей стала повесть Пантелеева «Пакет». Интересно возникновение ее замысла. Коллектив авторов и сотрудников детского отдела Госиздата: М. Зощенко, Т. Габбе, Л. Пантелеев, Г. Белых, 3. Задунайская, А. Любарская, Е. Шварц, В. Кетлинская и др. – задумали, вдохновленные идеей С. Маршака, создать в Ленинграде альманах для детей («Костер», 1932).
«Михаил Михайлович Зощенко, – вспоминает Пантелеев, – предложил делать каждую книгу альманаха так, чтобы все рассказы были на одну тему. Например, – сказал он, – пусть первая книга будет на тему о героях. Пусть каждый из нас расскажет о каком-нибудь замечательном поступке в жизни того, от чьего имени ведется рассказ» (10).
Герой «Пакета» хочет всего лишь рассказать «небольшой пустяковый случай», как он «однажды на фронте засыпался». Это полемическое начало явилось стилевым и интонационным ключом ко всей повести. В нем дана и существенная заявка на характер героя. Выбирая темой гражданскую войну, автор не уходит от самых сложных моментов в ее истории, повесть насыщена драматическим, даже трагедийным содержанием. Почему же дети, читая или слушая «Пакет», как утверждает К. Чуковский, «каждое новое приключение отчаянно храброго буденновца Пети Трофимова... встречают даже не смехом, а хохотом» (11). Во-первых, Петя Трофимов – человек веселый, любящий шутку, и это его отношение к жизни пронизывает все повествование, определяет тональность повести. Во-вторых, оптимистическое звучание произведения усилено для детского читателя самим фактом рассказывания героем истории своей жизни. Раз рассказывает – значит, жив, уцелел. История пленения героя, его бегства, дружбы с мамонтовцем Зыковым – белогвардейцем «поневоле», а в сущности, таким же крестьянским парнем; три встречи с сумасшедшим крестьянином, сыгравшим роковую роль при втором пленении Трофимова, когда уже «буденновец к Буденному в плен попал» (12). И наконец, встреча с самим командармом как апофеоз и желанная награда после всех злоключений – все эти исполненные динамики повороты сюжета художественно оправданы, подчинены логике развития характеров персонажей.
Большая удача писателя – образ главного героя Пети Трофимова, человека из народа, с оружием в руках защищающего революцию. Е. Путилова справедливо указывает на близость этого героя другим героям молодой советской литературы: и безымянному бойцу из «Первой Конной» Вс. Вишневского (1929), и Шванде из «Любови Яровой» К. Тренева (1926); такими чертами своего характера, как любовь к шутке, жизнестойкость, он близок толстовскому солдату Чикину («Рубка леса»); больше того, этот образ, несомненно, уходит корнями в сказочную народную традицию. С другой стороны, эта традиция продолжает развиваться в советской литературе и после Л. Пантелеева («Василий Теркин» А. Твардовского и др.) (13).
Повесть была инсценирована, долгие годы шла на сцене ТЮЗа в Москве, дважды экранизирована.
Среди произведений Л. Пантелеева о гражданской войне заслуживает внимания и небольшая повесть «Ночка» – рассказ-воспоминание героини о своем детстве. Для нее революция, Красная Армия, Советская власть – свое, родное, кровное. Главная идея повести – необходимость, естественная потребность каждого защищать эти ценности в меру своих сил и умения. Повесть рассчитана на читателя младшего возраста. Она состоит из маленьких, точно и емко названных главок («Подслушала разговор», «Мост горит», «Успеем или не успеем?»). В событиях раскрывается обаятельный, скромный и самоотверженный характер героини, предшественницы любимых героинь писателя уже другой поры – Великой Отечественной войны.
Великая Отечественная война (ее писатель встретил в Ленинграде) явилась особой страницей в творчестве Л. Пантелеева. В рассказах, очерках, дневниках и зарисовках военных лет Пантелеев исследует военное детство, становясь в первые ряды тех писателей (А. Платонов, М. Пришвин, М. Зощенко, Н. Тихонов, В. Каверин и др.), которые изобразили жизнь детей в эти годы многосторонне и проникновенно. Для Пантелеева тема «военного детства» сделалась личной, она неотрывна от всего пережитого автором, она становится лирической, приобретая одновременно и эпический размах.
В рассказе «Маринка» писатель одним из первых дал образ ленинградского ребенка, обычной девочки, разделившей участь взрослых жителей города. Три встречи с шестилетней Маринкой составляют сюжетную основу рассказа. В первой, еще предвоенной встрече встает перед читателем как бы само детство во всей его прелести, живости и неосознанном счастье.
Вторая встреча, уже в блокадную пору, выглядит совсем по-другому. Мы замечаем, что изменился не только быт, переменился душевный строй героев. Рассказ создан по закону контраста: печать недетских переживаний, мужество, внутреннюю силу, несломленную душу чувствуем мы в этой ослабевшей от голода девочке. Весной, выжив после страшной зимы, встречаются два товарища, встречаются как равные…
Рассказ «На ялике» (1943) также строится на противопоставлении спокойного, погожего летнего дня, плеска невской волны – близости фронта, грохоту зениток, разрывающих тишину, тяжелой недетской работе, которая легла на мальчишеские плечи главного героя, «Матвея Капитоновича». Спокойствие и выдержка мальчика, который в любой обстановке перевозит на своем ялике пассажиров через Неву, настолько поразительны, что рассказчику, взрослому и нетрусливому человеку, легче поначалу объяснить это детской беспечностью, непониманием опасности, чем сознательным мужеством: «... он еще маленький... еще не понимает, что такое смерть поэтому, небось, и улыбается так беспечно и снисходительно». Но рассказчик узнает, что совсем недавно «... с этими же веслами в руках погиб на своем рабочем посту отец этого мальчика», а Мотю всегда готова сменить младшая сестренка Манька. «Подвиг многоступенчато нарастает» (В. Шкловский). Героическое деяние ребенка рождается в «первичной» клеточке общества – семье. И в этом самоотверженном «нарастании подвига» исполнение семейного долга воспринимается уже как традиция народа, единого от мала до велика.
Рассказы Пантелеева военных лет отличает глубокий реализм в изображении детской судьбы, вера в человеческие силы, исследование истоков детского мужества и подвига, вызывающих восхищение и гордость взрослого человека. Автору свойственно умение видеть подвиг не только во внешнем героическом действии, но и в будничных обычных фактах жизни блокадного Ленинграда, которые в условиях фронтового города становятся смертельно опасными, оказываются сродни солдатскому подвигу.
Первая половина 50-х годов связана у Пантелеева с продолжением работы над задуманной еще в 30-е годы автобиографической повестью. В 1954 году работа над нею была закончена, и повесть опубликована под названием «Ленька Пантелеев». Повесть «Ленька Пантелеев» построена на достоверном, во многом автобиографическом материале, в нее вошли годы скитания Алеши Еремеева, безотцовщина и беспризорничество, пережитые события гражданской войны, детские дома и побеги... И все же герой повести – не сам автор, а человек с очень похожей судьбой и знакомым ему характером (14).
Детство и отрочество героя в годы революции показаны у Пантелеева как необыкновенная пора жизни, когда происходит формирование личности человека – социальной и нравственной – под влиянием революционной среды и людей, которые своей энергией, прямотой и справедливостью своего дела привлекают к себе беспризорного мальчишку (таковы, например, эпизоды с комсомольцами Мензелинска).
К самым изначальным истокам детского мира обращается Л. Пантелеев в автобиографическом рассказе «Лопатка» (1973), где он с тонким и ярким мастерством показывает мир детства как мир серьезный и неисчерпаемый, каждый миг которого насыщен, драматичен и свеж. Этот рассказ находится в ряду увлекающих писателя в последние десятилетия произведений о внутреннем мире, психологической самобытности восприятия жизни и поведения детей младшего возраста.
Первый большой замысел Пантелеева, связанный с этим возрастом, относится еще к довоенному времени, когда вместе и следом за своими современниками – А. Гайдаром («Чук и Гек»), Е. Шварцем («Приключения Шуры и Маруси»), М. Зощенко (цикл рассказов о малышах) – он начинает работу над «Рассказами о Белочке и Тамарочке». Первые из этих рассказов – «На море», «Испанские шапочки», «В лесу» – были опубликованы еще в 1940 году, заключительный – в 1947-м.
Писатель любит своих милых и непослушных героинь, но он далек от умилении, ибо знает, что в детстве не бывает мелочей, что здесь, в переплетении будничных событий, нужно искать начала будущих судеб, основы характеров. В этих рассказах он выступает и как чуткий, проницательный педагог, тонко и умело прикасающийся к сложной детской душе, и как смелый художник, создающий образ детства крупными и сочными мазками. Словесный образ, интонация, ритм рассказов создают подлинную иллюзию непринужденного и свободного дыхания жизни, которой живут героини рассказов.
Среди рассказов Пантелеева, соединяющих в себе чувство «детскости» и глубину педагогической мысли, выделяется своим особым нравственным напряжением рассказ «Честное слово» (1941), написанный в канун войны. В этом рассказе проявляются лучшие качества Пантелеева – «педагога, наставника, жаждущего пробудить в сердцах детей добрые, великодушные чувства» (15). В этом рассказе, может быть, наиболее цельно выражена «наставническая» природа таланта Пантелеева.
Другой своеобразной страницей художественно-педагогической работы Пантелеева в последние годы явилась книга «Наша Маша» (1966). Это, по словам самого писателя, «книга для родителей». Она представляет собою дневник, который ведет отец с рождения дочери до того времени, когда она начинает готовиться к школе. Это книга о воспитании, которое начинается «буквально с той минуты, когда ребенок появляется на свет» (Л. Пантелеев), о внимании к «молекулярному» процессу физического, психического и нравственного становления детской личности, к детству как полноправной и важнейшей поре жизни. «Наша Маша» по своей значимости выходит далеко за рамки «семейного дневника», являясь своеобразной историей ребенка и детства – в их динамике, в связях с жизнью, полной драматизма и поэзии. К. Чуковский справедливо писал о том, что в книге глубоко выразилась и личность ее автора: «Для меня эта книга – автопортрет Пантелеева, и я, старейший из детских писателей, горжусь, что к нашему славному цеху принадлежит такой светлый талант, человек высокого благородства, стойкий и надежный товарищ – Алексей Иванович Пантелеев» (16).
_________________________________
1. Чуковский К. Пантелеев. – Пантелеев Л. Собр. соч., т. 1, с. 9.
2. См. в кн.: Путилова Е. Л. Пантелеев. Очерки жизни и творчества. Л., 1969, с. 31.
3. Воронский А. Литературно-критические статьи. М., 1963, с. 412.
4. Горький М. Собр. Сочю в 30-ти т., т. 30. М., 1955, с. 17.
5. «Правда», 1927, 30 марта.
6. Кинофильм «Республика Шкид» вышел на экран в 1966 году.
7. Г. Белых создал в 1930 году автобиографическую повесть «Дом веселых нищих», по праву занявшую сегодня место среди лучших советских книг о детстве и революции.
8. Пантелеев Л. Юмор и героика в детской книге. – «Дет. лит.», 1937, N 5. с, 38.
9. Пантелеев Л. Юмор и героика в детской книге. – «Дет. Лит.», 1937, № 5, с. 37.
10. Пантелеев Л. Гори, гори ясно! (К тридцатилетию «Костра»). – «Нева», 1966, № 5, с. 183–184.
11. Чуковский К. Пантелеев Л. – Собр. соч., т. 1, с. 12.
12. Пантелеев Л. Пакет. – Пантелеев Л. Собр. соч., т. 3, с. 50.
13. См.: Путилова Е. Л. Пантелеев. М., 1969. с. 109.
14. См.: Путилова Е. Л. Пантелеев. М., 1969, с. 184.
15. Чуковский К. Пантелеев. – В кн.: Пантелеев Л. Собр. соч., т. 1, с. 25.
16. Там же, с. 28.