Вл. Бахтин
«В НЕКОТОРОМ царстве, в некотором государстве...»
Эти слова – как позывные перед футбольным матчем: только услышишь – сразу знаешь, что дальше будет. Дальше будет – сказка.
Когда придуман этот зачин, никто не знает. Во всяком случае, не одну сотню лет назад. Корни сказки уходят в такую седую древность, что даже и представить себе трудно. Устные рассказы, похожие на наши сказки, передавались от поколения к поколению ещё за тысячи лет до создания письменности.
Задолго до изобретения самолёта сказители создали образ ковра-самолёта. Сейчас, кажется, все сказочные чудесные фантазии сбылись. Разве нельзя устройства для проигрывания музыки уподобить гуслям-самоиграм? А разве телевизор – не тот волшебный кристалл, глядя в который можно было увидеть то, что делается в другом месте?!
Сказки бывают разные. Есть – волшебные, или фантастические. Тут действуют необычные герои – Баба-яга, Кащей Бессмертный, чудесные предметы – дубинка-самобойка, скатерть-самобранка. Есть сказки о животных, похожие на наши басни. Есть сказки новеллистические, или бытовые. Тут речь идёт о жизни людей дореволюционной России – о барине и попе, о бедном мужике, ловком солдате.
Сказка народная, распространявшаяся устно, издавна привлекала к себе внимание писателей. Сказки записывали, обрабатывали, использовали в своих произведениях Пушкин («Сказка о попе и о работнике его Балде», «Сказка о царе Салтане», «Сказка о мёртвой царевне и семи богатырях» и др.), Лермонтов («Ашик-Кериб»), Гоголь («Майская ночь», «Сорочинская ярмарка», «Заколдованное место»), Некрасов (в поэме «Кому на Руси жить хорошо»). А помните сказку Ершова «Конёк-Горбунок»? А сказки Салтыкова-Щедрина? А сказку-пьесу Маршака «Двенадцать месяцев»?..
А КАК ЖЕ записывают сказки?
Я был ещё студентом, когда в первый раз выехал в фольклорную экспедицию – в Псковскую область. Мы прослышали, что в Пыталовском районе живёт удивительный сказочник Илья Давыдович Богатырёв. Туда и отправились.
Илья Давыдович действительно оказался замечательным мастером. Было ему в то время около восьмидесяти лет, но каждую сказку он не просто рассказывал, а разыгрывал в лицах. То изображал жадного и злого барина, то ловкого солдата, то бедного, но весёлого мужика.
Со своим другом Дмитрием Молдавским я жил у Богатырёва больше двух недель. И все дни, с утра до вечера, мы были вместе с хозяином. Он в огород – и мы туда же. Работаем, а сами всё слушаем его: так и сыплет старик прибаутками, присказками, поговорками. А мы – на бумажку. Каждую свободную минуту использовали для записи сказок. Приспособились так (диктофоны тогда большая редкость были): Дима пишет страницу, я в это время на своём листе доканчиваю слова, расставляю знаки препинания, потом я торопливо записываю рассказ Ильи Давыдовыча, а Дима, пока не забыл, подправляет свой лист.
Собралось у нас уже чуть ли не сто сказок. Были мы счастливы и горды, что нашли такого замечательного сказителя! Просто ничего уже вокруг себя не замечали.
А когда начали мы собираться домой, подошёл к нам сын Ильи Давыдовича, Сергей Ильич. Сергею Ильичу было уже больше сорока лет и работал он гончаром. Рядом с избой стоял сарайчик. В этом сарайчике и работал Мастер на своем гончарном кругу. Так вот Сергей Ильич подошёл к нам и сказал, даже с некоторой обидой:
– А что же вы ко мне не зайдёте? Может, я получше батьки сказки знаю!..
Ну, мы, конечно, поняли, что допустили большую промашку. Рядом с таким великолепным сказочником, как Илья Богатырёв, обязательно должны быть и ученики, продолжатели старой народной традиции. Тут же, захватив бумагу и карандаши, побежали в сараюшку. Сергей Ильич на минуту остановился, задумался, а потом сказал:
– Давайте пишите...
И начал говорить. И снова завертелся его круг. Сергей Ильич оказался очень интересным сказителем. Мы услышали от него много прекрасных сказок. Вот тогда-то мы и записали сказку «Не любо – не слушай, а врать не мешай».
ЖИЛИ-были три брата. Один безногий удался – наперегон с зайцами гонялся. Второй косолапый, больно прыток удался. А третий одно и знал, что ворон считал.
Вот собрались три брата в лес дрова резать. Пока безногий за зайцами гонялся, косолапый ноги распрямлял, третий всех ворон пересчитал, глядь – и вечер настал. Надо ужин варить. А огня-то нет!
Вот срубили три брата большую сосну. Сложили костёр. Полез смотреть один из братьев – нет ли где огоньку. И увидели впрямь огонёк. Ну вот и пошёл безногий. Видит: около огонька сидит старичок. Он и просит:
– Дедушка, дай огоньку!
Тот говорит:
– А ты меня, старика, потешь чем-нибудь. Хоть песню спой!
Тот говорит:
– Не умею!
– Ну так спляши!
– Тоже не учился.
– Сказку скажи!
– Тоже не знаю.
– Ну и убирайся с чем пришёл!
Так и второй брат пошёл, и тоже ни с чем вернулся. Такие же ответы были.
Тогда подошёл третий:
– Здорово, дед!
– Здорово, свет!
– Дедушка, дай огоньку!
– А ты старика меня потешь, – говорит. – Песню спой!
– Не умею.
– Ну так,– говорит,– спляши!
– Тоже не горазд.
– Ну так сказку скажи!
– Ну, – говорит, – это моё дело. Только – уговор. Не любо – не слушай, а врать не мешай. А если перебьёшь – сто рублей с тебя.
Согласился старик этот.
И стал брат говорить сказку.
– Когда начался свет, мне было семь лет. Батька мой не родился, дед не был женат. Вот тогда-то жили мы богато. От наготы да босоты ломились шесты. Было медной посуды – крест да пуговица. А рогатой скотины – таракан да жужелица. А в упряжь – две кошки лысы да один кот-иноход.
Изба была большая: на земле порог, и тут же потолок. Хоть сидеть нельзя, да зато посмотреть хорошо. А земли было – и глазом не окинешь! Пол да лавки сами засевали, а печь да полати внаймы сдавали. Вот засеяли мы на полу ячмень, а на лавку семян не хватило.
Ну, и вырос наш ячменёк высок да густ. Да завязалась в нём крыса. Как пошла наша кошка лыса ловить крысу – заблудилась. И теперь там бродит. Ну, а ячмень мы сжали, а сложить-то и некуда. А я хоть меньшой, да разумом большой. Склал скирду на печном столбе.
А бабушка моя куды была резва – на печь три года лезла. Лезла, лезла, скирду нашу в лохань уронила, сама надвое переломилась.
Дед завыл. Я заголосил. Бабушку мы лычком сшили, так она ещё десять лет так ходила...
Да была у нас ещё кобыла сила. Поехал я в лес дрова рубить. Еду трусцой – трюх-трюх, а топор у меня за поясом сзади тюх-тюх. И отрубил лошади весь зад! Так на передке я три года катался. Вот еду раз лесом, глядь – на опушке задок моей лошади пасётся. Вот я его поймал, обротал, берёзовым прутиком и сшил.
Ну и стала берёзка вверх расти. Росла, росла и выросла под самые облака. Надумал я по ней влезть – узнать, как там люди живут. Влез на облака, походил, посмотрел – нет ничего. Надумал я назад спускаться, глядь, а кобылку-то мою дедушка увел поить. И не по чему спускаться. И стал я на облаках проживать, голодом голодовать. Завелися с той худобы у меня блохи немалые. Стал я блох ловить, да шкуры с них сдирать, да верёвку вить.
Свил верёвку длинную! Привязал одним концом к облакам и стал спускаться. На ту беду мне верёвки не хватило. Ну, я сверху срежу – на низ наставлю. И всё-таки верёвки не хватает! Я сижу – не тужу, по сторонам гляжу. Смотрю – мужик овёс веет, а полова вверх летит.
Вот я стал полову ловить да верёвку вить. Вил, вил... и мёртвую крысу завил. А она ни с того, ни с другого ожила, верёвку перегрызла. Ну и полетел я в болото, по самый рот ушёл.
Хотел воды напиться – шеи не нагнуть. Прибежала лисица, на моей голове гнездо свила, семерых лисенят принесла. Шел мимо волк лисеняток уволок. Да я ему тут за хвост вцепился. Вцепился да и крикнул:
– Утю-лю-лю!
Волк меня и вытащил из болота. Вышел я из болота голодный-пре-голодный. Смотрю – в дупле жареные перепелята сидят. Хотел руку просунуть – не лезет! Влез сам, наелся, растолстел, оттуда никак не вылезти! Сбегал домой за топором, прорубил дупло пошире – выкарабкался!..
Узнал я, что за синим морем скот нипочем. За муху с мушонком дают корову с телёнком, за больших оводов – больших быков. Вот я наловил мух да мушат три куля. Наменял быков да коров три табуна. Пригнал к синему морю и давай горевать: как стадо домой гнать?
Вплавь пускать? Половина перетонет. Корабли нанять? Дорого возьмут. Вот я схватил одну корову за хвост да на ту сторону и швырнул. Раза два на лету перевернулась да на ту сторону носом и уткнулась. Так перешвырял я все три табуна. Остался один бык – бурый, большущий. Вот окрутил я хвост вокруг руки, собрался с силой, развернулся – да как пустил! На ту сторону вместе с быком перелетел.
Ну вот, так ненароком попал я в самую преисподнюю, где черти живут. И три года всё у них навоз возил... И всё на твоём дедушке.
А старик говорит:
– Не может быть, чтоб на моём дедушке!
– Может не может, а плати сто рублей. Не любо – не слушай, а врать не мешай!
Получил он сто рублей, получил огонёк. Пришёл к братьям. Сварили они ужин. Поужинали. Спать легли. И теперь ещё спят...
ИНТЕРЕСНАЯ сказка? Некоторые ребята говорили мне: «Она на книгу «Приключения барона Мюнхгаузена» похожа». Правильно! Потому что и сами «Приключения» основаны на немецких юмористических сказках такого же типа. Сказки эти называются перевёртышами, небылицами. В разных небылицах могут повторяться одни и те же эпизоды, только сочетаются они по-разному. Наша сказка отличается живой рифмованной формой и полнотой. Герои таких сказок (это обычно бедняки) всегда веселы, бодры, находчивы. Они и оказываются победителями.
И вот что ещё замечательно. Сказка эта проходит через целый ряд литературных произведений. Её знал и использовал в одном своём стихотворении известный поэт первой половины прошлого века, друг Лермонтова, И. Мятлев. Одна из рецензий великого русского критика В. Белинского называется «Новое не любо – не слушай, лгать не мешай, или Любопытные отрывки из жизни Мины Миныча Евстратенкова». Строки из этой сказки я обнаружил потом в стихотворении Некрасова «Молодые», в стихотворении советского поэта А. Прокофьева.
Рисунки А. Курушина
«В НЕКОТОРОМ царстве, в некотором государстве...»
Эти слова – как позывные перед футбольным матчем: только услышишь – сразу знаешь, что дальше будет. Дальше будет – сказка.
Когда придуман этот зачин, никто не знает. Во всяком случае, не одну сотню лет назад. Корни сказки уходят в такую седую древность, что даже и представить себе трудно. Устные рассказы, похожие на наши сказки, передавались от поколения к поколению ещё за тысячи лет до создания письменности.
Задолго до изобретения самолёта сказители создали образ ковра-самолёта. Сейчас, кажется, все сказочные чудесные фантазии сбылись. Разве нельзя устройства для проигрывания музыки уподобить гуслям-самоиграм? А разве телевизор – не тот волшебный кристалл, глядя в который можно было увидеть то, что делается в другом месте?!
Сказки бывают разные. Есть – волшебные, или фантастические. Тут действуют необычные герои – Баба-яга, Кащей Бессмертный, чудесные предметы – дубинка-самобойка, скатерть-самобранка. Есть сказки о животных, похожие на наши басни. Есть сказки новеллистические, или бытовые. Тут речь идёт о жизни людей дореволюционной России – о барине и попе, о бедном мужике, ловком солдате.
Сказка народная, распространявшаяся устно, издавна привлекала к себе внимание писателей. Сказки записывали, обрабатывали, использовали в своих произведениях Пушкин («Сказка о попе и о работнике его Балде», «Сказка о царе Салтане», «Сказка о мёртвой царевне и семи богатырях» и др.), Лермонтов («Ашик-Кериб»), Гоголь («Майская ночь», «Сорочинская ярмарка», «Заколдованное место»), Некрасов (в поэме «Кому на Руси жить хорошо»). А помните сказку Ершова «Конёк-Горбунок»? А сказки Салтыкова-Щедрина? А сказку-пьесу Маршака «Двенадцать месяцев»?..
А КАК ЖЕ записывают сказки?
Я был ещё студентом, когда в первый раз выехал в фольклорную экспедицию – в Псковскую область. Мы прослышали, что в Пыталовском районе живёт удивительный сказочник Илья Давыдович Богатырёв. Туда и отправились.
Илья Давыдович действительно оказался замечательным мастером. Было ему в то время около восьмидесяти лет, но каждую сказку он не просто рассказывал, а разыгрывал в лицах. То изображал жадного и злого барина, то ловкого солдата, то бедного, но весёлого мужика.
Со своим другом Дмитрием Молдавским я жил у Богатырёва больше двух недель. И все дни, с утра до вечера, мы были вместе с хозяином. Он в огород – и мы туда же. Работаем, а сами всё слушаем его: так и сыплет старик прибаутками, присказками, поговорками. А мы – на бумажку. Каждую свободную минуту использовали для записи сказок. Приспособились так (диктофоны тогда большая редкость были): Дима пишет страницу, я в это время на своём листе доканчиваю слова, расставляю знаки препинания, потом я торопливо записываю рассказ Ильи Давыдовыча, а Дима, пока не забыл, подправляет свой лист.
Собралось у нас уже чуть ли не сто сказок. Были мы счастливы и горды, что нашли такого замечательного сказителя! Просто ничего уже вокруг себя не замечали.
А когда начали мы собираться домой, подошёл к нам сын Ильи Давыдовича, Сергей Ильич. Сергею Ильичу было уже больше сорока лет и работал он гончаром. Рядом с избой стоял сарайчик. В этом сарайчике и работал Мастер на своем гончарном кругу. Так вот Сергей Ильич подошёл к нам и сказал, даже с некоторой обидой:
– А что же вы ко мне не зайдёте? Может, я получше батьки сказки знаю!..
Ну, мы, конечно, поняли, что допустили большую промашку. Рядом с таким великолепным сказочником, как Илья Богатырёв, обязательно должны быть и ученики, продолжатели старой народной традиции. Тут же, захватив бумагу и карандаши, побежали в сараюшку. Сергей Ильич на минуту остановился, задумался, а потом сказал:
– Давайте пишите...
И начал говорить. И снова завертелся его круг. Сергей Ильич оказался очень интересным сказителем. Мы услышали от него много прекрасных сказок. Вот тогда-то мы и записали сказку «Не любо – не слушай, а врать не мешай».
ЖИЛИ-были три брата. Один безногий удался – наперегон с зайцами гонялся. Второй косолапый, больно прыток удался. А третий одно и знал, что ворон считал.
Вот собрались три брата в лес дрова резать. Пока безногий за зайцами гонялся, косолапый ноги распрямлял, третий всех ворон пересчитал, глядь – и вечер настал. Надо ужин варить. А огня-то нет!
Вот срубили три брата большую сосну. Сложили костёр. Полез смотреть один из братьев – нет ли где огоньку. И увидели впрямь огонёк. Ну вот и пошёл безногий. Видит: около огонька сидит старичок. Он и просит:
– Дедушка, дай огоньку!
Тот говорит:
– А ты меня, старика, потешь чем-нибудь. Хоть песню спой!
Тот говорит:
– Не умею!
– Ну так спляши!
– Тоже не учился.
– Сказку скажи!
– Тоже не знаю.
– Ну и убирайся с чем пришёл!
Так и второй брат пошёл, и тоже ни с чем вернулся. Такие же ответы были.
Тогда подошёл третий:
– Здорово, дед!
– Здорово, свет!
– Дедушка, дай огоньку!
– А ты старика меня потешь, – говорит. – Песню спой!
– Не умею.
– Ну так,– говорит,– спляши!
– Тоже не горазд.
– Ну так сказку скажи!
– Ну, – говорит, – это моё дело. Только – уговор. Не любо – не слушай, а врать не мешай. А если перебьёшь – сто рублей с тебя.
Согласился старик этот.
И стал брат говорить сказку.
– Когда начался свет, мне было семь лет. Батька мой не родился, дед не был женат. Вот тогда-то жили мы богато. От наготы да босоты ломились шесты. Было медной посуды – крест да пуговица. А рогатой скотины – таракан да жужелица. А в упряжь – две кошки лысы да один кот-иноход.
Изба была большая: на земле порог, и тут же потолок. Хоть сидеть нельзя, да зато посмотреть хорошо. А земли было – и глазом не окинешь! Пол да лавки сами засевали, а печь да полати внаймы сдавали. Вот засеяли мы на полу ячмень, а на лавку семян не хватило.
Ну, и вырос наш ячменёк высок да густ. Да завязалась в нём крыса. Как пошла наша кошка лыса ловить крысу – заблудилась. И теперь там бродит. Ну, а ячмень мы сжали, а сложить-то и некуда. А я хоть меньшой, да разумом большой. Склал скирду на печном столбе.
А бабушка моя куды была резва – на печь три года лезла. Лезла, лезла, скирду нашу в лохань уронила, сама надвое переломилась.
Дед завыл. Я заголосил. Бабушку мы лычком сшили, так она ещё десять лет так ходила...
Да была у нас ещё кобыла сила. Поехал я в лес дрова рубить. Еду трусцой – трюх-трюх, а топор у меня за поясом сзади тюх-тюх. И отрубил лошади весь зад! Так на передке я три года катался. Вот еду раз лесом, глядь – на опушке задок моей лошади пасётся. Вот я его поймал, обротал, берёзовым прутиком и сшил.
Ну и стала берёзка вверх расти. Росла, росла и выросла под самые облака. Надумал я по ней влезть – узнать, как там люди живут. Влез на облака, походил, посмотрел – нет ничего. Надумал я назад спускаться, глядь, а кобылку-то мою дедушка увел поить. И не по чему спускаться. И стал я на облаках проживать, голодом голодовать. Завелися с той худобы у меня блохи немалые. Стал я блох ловить, да шкуры с них сдирать, да верёвку вить.
Свил верёвку длинную! Привязал одним концом к облакам и стал спускаться. На ту беду мне верёвки не хватило. Ну, я сверху срежу – на низ наставлю. И всё-таки верёвки не хватает! Я сижу – не тужу, по сторонам гляжу. Смотрю – мужик овёс веет, а полова вверх летит.
Вот я стал полову ловить да верёвку вить. Вил, вил... и мёртвую крысу завил. А она ни с того, ни с другого ожила, верёвку перегрызла. Ну и полетел я в болото, по самый рот ушёл.
Хотел воды напиться – шеи не нагнуть. Прибежала лисица, на моей голове гнездо свила, семерых лисенят принесла. Шел мимо волк лисеняток уволок. Да я ему тут за хвост вцепился. Вцепился да и крикнул:
– Утю-лю-лю!
Волк меня и вытащил из болота. Вышел я из болота голодный-пре-голодный. Смотрю – в дупле жареные перепелята сидят. Хотел руку просунуть – не лезет! Влез сам, наелся, растолстел, оттуда никак не вылезти! Сбегал домой за топором, прорубил дупло пошире – выкарабкался!..
Узнал я, что за синим морем скот нипочем. За муху с мушонком дают корову с телёнком, за больших оводов – больших быков. Вот я наловил мух да мушат три куля. Наменял быков да коров три табуна. Пригнал к синему морю и давай горевать: как стадо домой гнать?
Вплавь пускать? Половина перетонет. Корабли нанять? Дорого возьмут. Вот я схватил одну корову за хвост да на ту сторону и швырнул. Раза два на лету перевернулась да на ту сторону носом и уткнулась. Так перешвырял я все три табуна. Остался один бык – бурый, большущий. Вот окрутил я хвост вокруг руки, собрался с силой, развернулся – да как пустил! На ту сторону вместе с быком перелетел.
Ну вот, так ненароком попал я в самую преисподнюю, где черти живут. И три года всё у них навоз возил... И всё на твоём дедушке.
А старик говорит:
– Не может быть, чтоб на моём дедушке!
– Может не может, а плати сто рублей. Не любо – не слушай, а врать не мешай!
Получил он сто рублей, получил огонёк. Пришёл к братьям. Сварили они ужин. Поужинали. Спать легли. И теперь ещё спят...
ИНТЕРЕСНАЯ сказка? Некоторые ребята говорили мне: «Она на книгу «Приключения барона Мюнхгаузена» похожа». Правильно! Потому что и сами «Приключения» основаны на немецких юмористических сказках такого же типа. Сказки эти называются перевёртышами, небылицами. В разных небылицах могут повторяться одни и те же эпизоды, только сочетаются они по-разному. Наша сказка отличается живой рифмованной формой и полнотой. Герои таких сказок (это обычно бедняки) всегда веселы, бодры, находчивы. Они и оказываются победителями.
И вот что ещё замечательно. Сказка эта проходит через целый ряд литературных произведений. Её знал и использовал в одном своём стихотворении известный поэт первой половины прошлого века, друг Лермонтова, И. Мятлев. Одна из рецензий великого русского критика В. Белинского называется «Новое не любо – не слушай, лгать не мешай, или Любопытные отрывки из жизни Мины Миныча Евстратенкова». Строки из этой сказки я обнаружил потом в стихотворении Некрасова «Молодые», в стихотворении советского поэта А. Прокофьева.
Рисунки А. Курушина