Ю. Кагарлицкий
О писателях-фантастах часто судят по тому, сколько будущих открытий сумели они предсказать. Английский писатель Уэллс предсказал немало.
Если бы конструкторы танка опирались не на собственный ход мыслей, а на статью Уэллса «Сухопутный броненосец», опубликованную в 1903 году, можно было бы сказать, что танк изобрел Герберт Уэллс. До него иногда заговаривали о «сухопутных броненосцах» на колесном ходу. Уэллс первый понял, что надо поставить его на гусеничный, и дал его описание, очень соответствующее действительности. Он это сделал за тринадцать лет до того, как в сражении при Марне впервые выползли на поле боя изрыгающие огонь «лоханки» (английское слово «танк» и означает «лоханка»).
Всякий, кто читал уэллсовскую «Войну миров», помнит о «тепловом луче» марсиан – их сильнейшем военном оружии. Впоследствии эту мысль подхватил А. Н. Толстой в «Гиперболоиде инженера Гарина». Такой «тепловой луч» долгое время считался чистейшей фантастикой. Ученые вполне убедительно доказывали неосуществимость подобных проектов. Потом был изобретен лазер, передающий энергию при помощи концентрированного светового луча.
Уэллс обладал удивительным даром предвидения. Иногда ему удавалось раньше других оценить чужую идею, иногда он возвращал в обиход идеи, давно отвергнутые как ненаучные, бесперспективные, иногда он высказывал идеи совершенно оригинальные.
Большая часть того, что писал Уэллс, казалась его современникам чем-то абсолютно ненаучным, совершеннейшей сказкой. Так думал даже сам Жюль Верн, прочитавший на склоне лет первые романы Уэллса. Мы же теперь все больше убеждаемся, как неправы были тогдашние критики и как прав был Уэллс, начавший в конце девятнадцатого века писать романы о возможностях новой физики (она не успела еще тогда сформироваться в определенное направление), новой биологии и т. д. – короче говоря, всего того, что мы теперь объединяем словами «новая наука», о чем мы теперь говорим как о «научной революции XX века».
Человек, совершивший этот литературный и научный подвиг, родился в семье, весьма далекой и от литературы и от науки. Его отец был владельцем мелочной лавочки, в прошлом помощником садовника, мать – горничной, потом экономкой в старинном поместье. Эти простые, еле сводившие концы с концами люди не мечтали ни о какой ученой или литературной карьере для своего сына, хотя, конечно, по-своему старались «вывести его в люди». Для них это значило устроить его приказчиком или, раз уж мальчик так тянется к учению, провизором. На худой конец – сельским учителем. Но все их планы срывались. Чаще всего – по вине Герберта. С последнего своего места – родители, пустив в ход все свои связи, устроили его работать в большой мануфактурный магазин и очень за него радовались – он попросту сбежал. Он поступил помощником учителя в небольшую школу, за год подготовился к поступлению в Лондонский университет и был принят туда на стипендию. Он прошел годовой курс биологии у Томаса Хаксли – любимого ученика Дарвина, такой же курс физики и такой же курс минералогии, потом, после новой полосы житейских неурядиц, сдал экзамены на первое ученое звание и стал преподавателем одного из университетских колледжей, потом сделался журналистом.
В 1895 году вышел в свет его первый роман «Машина времени» – произведение, положившее начало всей новой научной фантастике. За следующие шесть лет вышли «Остров доктора Моро»,
«Человек-невидимка», «Война миров», «Когда спящий проснется», «Пища богов», еще несколько повестей и несколько сборников рассказов. Когда увидела свет «Машина времени», Уэллсу было двадцать девять лет. В тридцать пять лет он уже был мировым классиком. В 1906 году Уэллс познакомился и подружился с Максимом Горьким. В том же году Лев Толстой передал Уэллсу через общего знакомого просьбу, чтобы тот прислал ему свои книги.
Действительно, писательская сила Уэллса удивительна. Уэллс с такой отчетливостью представлял себе и умел изображать не только реально существующее, но и возможное, что можно только поражаться. Интересен такой факт. 30 октября 1938 года американское радио передало радиоспектакль по роману Уэллса «Борьба миров». Когда будущие организаторы и участники этого спектакля брались за работу, они испытывали немалые сомнения. Им казалось, что роман устарел и не произведет впечатления. Все же они сохранили текст Уэллса и только перенесли действие в США и показали все события как современные. Эффект оказался самым неожиданным. В Нью-Йорке началась паника. Люди кинулись прочь из города, осаждали полицейские участки и требовали противогазы или просто готовились к смерти. Этот свой писательский дар Уэллс проявил не в одной лишь научной фантастике. «Я никогда просто не «изображал жизнь», – говорил Уэллс. – Даже в самых на первый взгляд объективных книгах, мною созданных, скрыта критика современности и призыв к переменам».
Уэллс прожил восемьдесят лет. Это немалый срок. И все-таки он удивительно много сделал даже для такой долгой жизни. Он был большим писателем и большим мыслителем, и он был человеком, который всегда употреблял авторитет, приобретенный в качестве писателя и мыслителя, на защиту общественной справедливости, на борьбу с тем, что было неприемлемо для него – гуманиста и демократа.
О писателях-фантастах часто судят по тому, сколько будущих открытий сумели они предсказать. Английский писатель Уэллс предсказал немало.
Если бы конструкторы танка опирались не на собственный ход мыслей, а на статью Уэллса «Сухопутный броненосец», опубликованную в 1903 году, можно было бы сказать, что танк изобрел Герберт Уэллс. До него иногда заговаривали о «сухопутных броненосцах» на колесном ходу. Уэллс первый понял, что надо поставить его на гусеничный, и дал его описание, очень соответствующее действительности. Он это сделал за тринадцать лет до того, как в сражении при Марне впервые выползли на поле боя изрыгающие огонь «лоханки» (английское слово «танк» и означает «лоханка»).
Всякий, кто читал уэллсовскую «Войну миров», помнит о «тепловом луче» марсиан – их сильнейшем военном оружии. Впоследствии эту мысль подхватил А. Н. Толстой в «Гиперболоиде инженера Гарина». Такой «тепловой луч» долгое время считался чистейшей фантастикой. Ученые вполне убедительно доказывали неосуществимость подобных проектов. Потом был изобретен лазер, передающий энергию при помощи концентрированного светового луча.
Уэллс обладал удивительным даром предвидения. Иногда ему удавалось раньше других оценить чужую идею, иногда он возвращал в обиход идеи, давно отвергнутые как ненаучные, бесперспективные, иногда он высказывал идеи совершенно оригинальные.
Большая часть того, что писал Уэллс, казалась его современникам чем-то абсолютно ненаучным, совершеннейшей сказкой. Так думал даже сам Жюль Верн, прочитавший на склоне лет первые романы Уэллса. Мы же теперь все больше убеждаемся, как неправы были тогдашние критики и как прав был Уэллс, начавший в конце девятнадцатого века писать романы о возможностях новой физики (она не успела еще тогда сформироваться в определенное направление), новой биологии и т. д. – короче говоря, всего того, что мы теперь объединяем словами «новая наука», о чем мы теперь говорим как о «научной революции XX века».
Человек, совершивший этот литературный и научный подвиг, родился в семье, весьма далекой и от литературы и от науки. Его отец был владельцем мелочной лавочки, в прошлом помощником садовника, мать – горничной, потом экономкой в старинном поместье. Эти простые, еле сводившие концы с концами люди не мечтали ни о какой ученой или литературной карьере для своего сына, хотя, конечно, по-своему старались «вывести его в люди». Для них это значило устроить его приказчиком или, раз уж мальчик так тянется к учению, провизором. На худой конец – сельским учителем. Но все их планы срывались. Чаще всего – по вине Герберта. С последнего своего места – родители, пустив в ход все свои связи, устроили его работать в большой мануфактурный магазин и очень за него радовались – он попросту сбежал. Он поступил помощником учителя в небольшую школу, за год подготовился к поступлению в Лондонский университет и был принят туда на стипендию. Он прошел годовой курс биологии у Томаса Хаксли – любимого ученика Дарвина, такой же курс физики и такой же курс минералогии, потом, после новой полосы житейских неурядиц, сдал экзамены на первое ученое звание и стал преподавателем одного из университетских колледжей, потом сделался журналистом.
В 1895 году вышел в свет его первый роман «Машина времени» – произведение, положившее начало всей новой научной фантастике. За следующие шесть лет вышли «Остров доктора Моро»,
«Человек-невидимка», «Война миров», «Когда спящий проснется», «Пища богов», еще несколько повестей и несколько сборников рассказов. Когда увидела свет «Машина времени», Уэллсу было двадцать девять лет. В тридцать пять лет он уже был мировым классиком. В 1906 году Уэллс познакомился и подружился с Максимом Горьким. В том же году Лев Толстой передал Уэллсу через общего знакомого просьбу, чтобы тот прислал ему свои книги.
Действительно, писательская сила Уэллса удивительна. Уэллс с такой отчетливостью представлял себе и умел изображать не только реально существующее, но и возможное, что можно только поражаться. Интересен такой факт. 30 октября 1938 года американское радио передало радиоспектакль по роману Уэллса «Борьба миров». Когда будущие организаторы и участники этого спектакля брались за работу, они испытывали немалые сомнения. Им казалось, что роман устарел и не произведет впечатления. Все же они сохранили текст Уэллса и только перенесли действие в США и показали все события как современные. Эффект оказался самым неожиданным. В Нью-Йорке началась паника. Люди кинулись прочь из города, осаждали полицейские участки и требовали противогазы или просто готовились к смерти. Этот свой писательский дар Уэллс проявил не в одной лишь научной фантастике. «Я никогда просто не «изображал жизнь», – говорил Уэллс. – Даже в самых на первый взгляд объективных книгах, мною созданных, скрыта критика современности и призыв к переменам».
Уэллс прожил восемьдесят лет. Это немалый срок. И все-таки он удивительно много сделал даже для такой долгой жизни. Он был большим писателем и большим мыслителем, и он был человеком, который всегда употреблял авторитет, приобретенный в качестве писателя и мыслителя, на защиту общественной справедливости, на борьбу с тем, что было неприемлемо для него – гуманиста и демократа.